Александр Строев - Авантюристы Просвещения: «Те, кто поправляет фортуну»

Слухи сначала переходят из уст в уста, потом фиксируются в письменных или печатных текстах: рукописных «новостях», литературных корреспонденциях, письмах, газетах, брошюрах, судебных памятных записках (мемуарах), дипломатических донесениях и памфлетах. Тексты, как правило, анонимные, но сохраняющие личностный характер; рассказчик — если не очевидец, то его близкий знакомый. Ссылка на авторитетный источник может либо варьироваться, либо вовсе опускаться за «общеизвестностью» факта, не требующего подтверждений. Слухи рассчитаны на коллективное потребление: новость принадлежит всем, и каждый обязан дополнить и развить по собственному усмотрению исходную информацию.

Активность слушателя предопределяет изменчивость текстов, сохраняющих тем не менее инвариантную структуру. Как в традиционном фольклоре, одна и та же история может рассказываться про разных людей или, напротив, все события циклизуются вокруг одного персонажа. Легенда разрастается и разветвляется, ее целиком или по частям излагают в разных жанрах, от поддельных мемуаров и романов до волшебных сказок, песен, эпиграмм, анекдотов (как это было с Калиостро [42] Tatin-Gourier J.-J. Cagliostro et l’affaire du collier: pamphlets et polémique. Publications de l’Université de Saint- Etienne, 1994. ) или фарсов (как в случае с Марией-Антуанеттой).

Письменные тексты дополняются изобразительным рядом: лубочными картинками, гравированными портретами, книжными иллюстрациями, иногда откровенно порнографическими или фантастическими, и тем не менее благодаря своей наглядности играющими роль вещественных доказательств. Происходит процесс, аналогичный тому, который К. В. Чистов описал применительно к русским самозванцам: вместе с именем лжегосударь получает уже готовую легенду, в основных чертах остающуюся неизменной на протяжении нескольких веков [43] Чистов К. В. Русские народные социально-утопические легенды. М.: Наука, 1967. . Нередко слухи, распространяющиеся в обществе, восходят к весьма древним архетипам. Рассказ о том, что некий принц похищает детей и принимает ванны из их крови, в 1750 г. вызвал бунт парижан [44] Darnton R. Bohème littéraire et Révolution. P. 98. ; история не может не напомнить, что подобные обвинения в ритуальных убийствах некогда выдвигались против первых христиан, а в XX в. против евреев (дело Бейлиса).

Подобный тип информации (россказни, сплетни, слухи) предполагает непосредственное и повседневное распространение и потребление. В отличие от художественных текстов и исторических событий, которые сохраняются в культуре и в памяти поколений, на другой день новость должна быть забыта и заменена следующей. При этом действует общее правило: интерес события обратно пропорционален расстоянию. Фонвизин в «Письмах из Франции» (1778) писал: «Словом, одна новость заглушает другую и новая песенка столько же занимает публику, что и новая война. Здесь ко всему совершенно равнодушны, кроме вестей. Напротив того, всякие вести рассеиваются по городу с восторгом и составляют душевную пищу жителей парижских» [45] Фонвизин Д. И. Собрание сочинений. М.: ГИХЛ, 1959. Т. 2. С. 408. .

Сверхважное происшествие, такое, как дело об «ожерелье королевы», на долгое время приковывающее внимание Европы, порождает лавину полемических текстов. Разнообразие жанров свидетельствует о желании авторов использовать и поддержать интерес публики. А первоначально новость возникает в жанрах, предполагающих ее систематическое порождение и распространение, устное (светская беседа, общение в философском или литературном салоне, дискуссии в кафе) или письменное (письма, донесения, периодические листки). Это тексты относительно короткие, они требуют секрета, доверия, посвященности, близких отношений.

Характерно с этой точки зрения эпистолярное поведение Фридриха Мельхиора Гримма (1723–1807), друга Дидро и недруга Руссо [46] О биографии Гримма см.: Scherer Е. Melchior Grimm. Paris: С. Lévy, 1887, о «Литературной корреспонденции» — Kölving U., Carriat J. Inventaire de la «Correspondance littéraire» de Grimm, SVEC, vol. 225–227, 1984. Подробнее его эпистолярное поведение разбирается в нашей статье: Stroev A. Frédéric Melchior Grimm et ses correspondants (d’après «L’Inventajre raisonné des papiers de F. M. Grimm conservés dans les archives russes. 1755–1804») // La Culture française en Europe au XVIIIe siécle et les archives de l’Est (à paraître). . В течение 20 лет он рассылал по европейским дворам свою «Литературную корреспонденцию» (1755–1773, затем он передоверил ее Генриху Мейстеру) — своего рода рукописную эпистолярную газету, где каждые две недели сообщал новости парижской культурной жизни. Разумеется, подобных корреспонденций было множество, только при русском дворе их получали три: для Екатерины II писал Гримм, для Павла — Жан-Франсуа Лагарп, для Марии Федоровны — Блен де Сенмор [47] Готье Ю. Литературная корреспонденция Блен де Сенмора в Россию //Литературное наследство. Т. 29/30, М.: 1937. С. 201–258. . От своих корреспондентов Гримм требовал строгого соблюдения тайны и весьма сурово выговаривал королю польскому Станиславу-Августу за то, что тот давал другим почитать номера. Этикет требовал писать монархам на полулисте, тогда как регулярная переписка предполагала доверительность и потому «Литературная корреспонденция», а затем и частные письма Гримма к Екатерине II пишутся на бумаге в четвертку.

Рукописный характер повышал престижность периодического листка и подчеркивал «интимность» информации, даже если производство было поставлено на поток. «Рукописные вести» (nouvelles à la main) в XVIII веке во множестве изготовлялись в специальных конторах, своего рода информационных агентствах. В тех случаях, когда переписчики не могли справиться с большим числом заказов, тексты гравировались на досках и так тиражировались. Первым это стал делать в 1774 г. Рамбо. Так возник гибридный жанр, промежуточный между письменным и печатным (nouvelles burinées).

Чем более текст публичен и общедоступен, тем выше степень его предсказуемости. Анри Дюрантон убедительно показал, что в информационной системе Просвещения практически отсутствует то, что составляет ее основу в современную эпоху: голый факт, происшествие [48] Duranton Н. Correspondence littéraire, lettre érudite et périodique: l’espace informatif à l’époque classique // Correspondences littéraires inédites. Paris; Genève: Slatkine, 1987. P. 9–20. . Первая французская газета, основанная в 1631 г. Теофрастом Ренодо, была посвящена придворным новостям, предельно регламентированным. Подобно тому как французская проза и драматургия XVIII в. стремится выстроить в логическую цепь хаос случайных событий, привести их к хорошему финалу, дабы восторжествовала мировая гармония (Н. Я. Берковский писал в этой связи о «двойной перспективе» Просвещения [49] Берковский H. Я. Эволюция и формы раннего реализма на Западе // Ранний буржуазный реализм. Л., 1936. С. 5–104. ), периодические издания упорядочивают мир, сообщая о вещах предсказуемых и регламентированных свыше. В 1760-е годы «Gazette de France» отводит первые страницы Турции, России или Польше, где случаются стихийные бедствия, заговоры или мошенничества, тогда как французские новости, помещенные в конце, состоят целиком из официальных сообщений. Совершенно так же «Санктпетербургские ведомости» сообщают о европейских скандалах, политических, научных и культурных новостях, опять-таки частенько начиная с Турции и Польши. Печатая летом 1764 г. подробный отчет о поездке Екатерины II в прибалтийские провинции, газета, разумеется, ни словом не обмолвилась о попытке Мировича совершить государственный переворот, о гибели Иоанна Антоновича. Лишь позже будет глухо сообщено о казни Мировича в соответствии с «известным указом». Революции могут происходить в дальних странах, но не дома. В этом смысле можно сказать, что человек и культура Просвещения предпочитают рассказывать о себе не в жанре дневника, а в жанре ежедневника.