Александр Жолковский - Осторожно, треножник!

82

Впервые в: Иностранная литература 2008, 6: 252–254 (под названием «Красотка очень молода…»). Результат многократного просмотра фильма «Pretty Woman» по телевидению, работы над топосом проституции в литературе (см. в Жолковский и Ямпольский 1994 и Жолковский 2006 ) и преподавания русской новеллы лос-анджелесским первокурсникам.

83

Впервые в: Новый мир 2009, 7: 101–104.

84

Газета «Лехаим», сентябрь 2008, 5768-9 (197).

85

См. Фрейд 1964 [1914].

86

См. Кохут 2000.

87

См. Пастернак 1991: 404.

88

Устойчивость российского представления о личности как, прежде всего, особенной, исключительной, творческой убедительно рассмотрена (на фоне всей парадигмы «персональности») в исследованиях Н. С. Плотникова (Плотников 2008). Синхронический и исторический обзор соответствующей сферы русской лексики см. в работе: Левонтина (в печати) . О тесной связи российского философствования на темы личности (self) c христологическим понятием Слова-Логоса см. монографию Сейфрид 2005 . По иронии судьбы, заглавие этой книги не переводимо без потерь на тот язык, о котором она трактует, – ввиду вот именно отсутствия русского эквивалента для англ. self .

89

В данном случае, – как и во многих других, включая, например, финал «Во всем мне хочется дойти…».

90

И это несмотря на мощный всплеск нарциссизма и эксгибиционизма в эпоху Серебряного века, в особенности у футуристов и эго-футуристов, отталкиванием от которых в значительной мере задавалась поэтика Пастернака.

91

Ср.: «Слово privacy, по-видимому, в точности не переводимо на русский язык, и поэтому его следовало бы заимствовать. Образованное от private (частный, личный), оно выражает идею уединенности, замкнутости в себе и неприкосновенности личности англосакса в его доме, который, как известно, его крепость» ( Жолковский 1970: 171).

92

«Еще недавно этого слова – identity – в русском языке не было, да и сегодня “идентичность” звучит скорее как абстрактное свойство – как “персональность”, а не как “личность”. Еще недавно Валерий Подорога при мне втолковывал целой аудитории интеллектуалов, что “российскому человеку тело не выдано”, и как откровение читался рассказ Виктора Бейлиса “Бахтин и другие” о “склеенных людях” (“релла манеринья”, они же “инапатуа”), см. Бейлис 1992: 42–79» ( Жолковский 2003: 323).

93

Ср. Сейфрид 2005: 3. Примечательно трагикомическое непонимание смысла этой книги достаточно квалифицированным, казалось бы, рецензентом – возможно, именно из-за отсутствия в русском языке одного из ключевых слов ее заглавия (см. рецензию Фрумкина 2005 ).

94

Кохут 2003.

95

Разумеется, суффиксом – ость оформляются не только абстрактные существительные, но и некоторые конкретные: выпуклость, ёмкость, хитрость, совокупность и др., в том числе имеющие прямое отношение к нашей теме личность и сущность . Но они, во-первых, находятся в абсолютном меньшинстве среди сотен чисто абстрактных, а во-вторых, и сами часто совмещают конкретное значение с абстрактным. Отсюда окружающая их неистребимая аура абстрактности. Ср. примеры употребления самости в текстах XIX века в работе Левонтина (в печати) .

96

Например в трехтомном Новом большом англо-русском словаре, 1999.

97

Впрочем, склад характера, как и сам характер , – мужского рода.

98

Среднего рода и немецкий двойник английского self – das Selbst.

99

Кстати, среди русских слов, которые могли бы претендовать на соответствие self, но в разное время вышли из употребления, были древние собь (!) и собьство , а также культивировавшаяся Белинским особность , родственные возвратному местоимению себе/себя/собой.

100

См. http://www.emory.edu/INTELNET/dar0.html: ДАР СЛОВА. Проективный лексикон Михаила Эпштейна.

101

См. там же, вып. № 8, 9, от 4 и 12 июня 2000 г.

102

Там же, вып. № 40 (59), от 25 марта 2002 г.

103

На сегодня (21.09.08) слово селф-промоушн насчитывает более 5000 употреблений в Сети.

104

Впервые в: Wiener Slawistischer Almanach 23 (1989): 233–240 (фестшрифт к 60-летию А. М. Пятигорского); затем: в моей книге «Инвенции» (М.: Гендальф, 1995). Написано в один присест по настоятельному призыву Игоря Смирнова, составителя тома. Одна из первых попыток освободиться от строго научного стиля и позволить себе писать à la Шкловский и Синявский.

105

Это тот же фрагмент, что и более подробно разобранный в Приложении к очерку «Красное и серое», где анализ развит в ответ на соображения, высказанные в письме ко мне самой Л. Я. Гинзбург. К сожалению, выкинуть эту часть из настоящих «Меташтрихов…» нельзя по очевидным композиционным соображениям – их, этих меташтрихов, должно быть пять.

106

Впервые в: «Звезда» 2009, 6: 219–224. За замечания и подсказки я признателен Михаилу Безродному, В. М. Живову, Ренате фон Майдель и Н. Ю. Чалисовой.

107

Ломоносов 1952: 391.

108

Впрочем, в оригинале она никак не выделена из текста посвящения будущему императору Павлу Петровичу (1755) – там это четвертая и пятая фразы.

109

Во второй трети XVIII века происходило «перенесение на русскую почву общего для европейской филологической мысли топоса: различные совершенства приписываются разным новоустроенным языкам, а перечень этих языков завершается похвалой собственному, соединяющему или долженствующему соединить все перечисленные достоинства. Если в “Речи к Российскому собранию” 1735 г. Тредиаковский говорит о европейском языковом строительстве как о славном примере, которому Россия еще только должна последовать, то в “Слове о витийстве” 1745 г. говорится о равноправии с латынью, которого достиг французский язык, и затем указывается, что и “другие… просвещеннейшие в Европе народы, как проницательнейшие Агличане, благорассуднейшие Голландцы, глубочайшие Гишпанцы, острейшие Италианцы, витиеватейшие Поляки, тщательнейшие Шведы, важнейшие Немцы… примеру уже и славе Французов ныне подражают…”… [Р]усский текст “Слова” был дан параллельно с латинским, и… параллельный русский текст показывал, что то же совершенство и та же изощренность доступны и русскому языку…

Такая же схема совершенствования русского языка дается и Сумароковым в его Эпистоле о русском языке 1747 г.:

Довольно наш язык себе имеет слов… В 1750-е годы мысль о равноправии русского языка с другими европейскими языками или даже о его превосходстве развивается Ломоносовым… Еще ранее в предисловии [Ломоносова к его] Риторике 1748 г… совершенствование языка связывается с полифункциональностью… Подчинив себе [различные] роли российский язык должен занять свое место в хоре европейских языков; сама идея европейского многоголосия, неоднократно повторенная в Европе, как бы завершает свое путешествие в России, столкнувшись с языком, объединяющим в себе совершенства всех остальных» ( Живов 1996: 270–273).