Анатолий Иванов - ЦИВИЛИЗАЦИЯ МАДОННЫ

На каких языках говорили племена альпийской расы, неизвестно, — ни один из них не сохранился. Но не случайно Покорный, опираясь на лингвистический материал, сделал предположение о наличии в кельтских языках семито-хамитского субстрата. И Джон Морлей был очень близок к истине, когда сравнивал пуританский фанатизм с фанатизмом поклонников Ислама.

То, что Мигель Серрано говорил об Англии 1940 года, можно с полным правом отнести к США нашего времени. Выступая на митинге 12 октября 1998 года в Мадриде, лидер Испанской Фаланги Густаво Моралес назвал американцев «потомками выродков и проституток с «Мэйфлауэра», имея в виду знаменитый корабль, на котором в Америку в 1620 году прибыли т. н. «отцы-пилигримы», пуритане, эмигрировавшие из Англии, не дождавшись революции (что чуть было не случилось и с Кромвелем). Они бежали не от преследований, а, наоборот, от религиозной терпимости, от «аморальности», которая им повсюду мерещилась. В Новом Свете они надеялись построить «Новый Иерусалим» и начали, разумеется, с преследований еретиков и ведьм. Они развязали мятеж против английской короны в 1776 году, а на войну между Севером и Югом они смотрели как на «священную». Только после этой войны черты их потомков, обитателей Новой Англии («янки») стали преобладать в американском национальном характере. На первоначально религиозной основе вырос агрессивный морализм.

Французский геополитик Александр дель Валле посвятил целую главу своей книги «Исламизм и США — союз против Европы» объективным и субъективным факторам, которые способствовали образованию этого союза, на первый взгляд кажущегося противоестественным. Один из разделов этой главы носит название «Ислам и протестантизм». Дель Валле отмечает, что «обе цивилизации, исламская и американо-пуританская, основаны на полном перечеркивании предшествовавших им многотысячелетних культур, которое оправдывается догмой, содержащейся в Книге, которая для них всё: для новоявленных рыцарей Аллаха это Коран, а для «белых англосаксов-протестантов» (WASP), которые и ныне правят американским обществом, для пуритан, квакеров, пятидесятников, свидетелей Иеговы, мормонов и других фундаменталистских сект, это Библия».

«Длительный стратегический союз редко основывается на одних лишь материальных факторах, — пишет далее дель Валле. — Он почти всегда подкрепляется идеологическими совпадениями». Далее идет ссылка на Макса Вебера, который отмечал черты сходства между режимами, установленными Мохаммедом в Медине и Кальвином в Женеве, между первоначальным исламом и радикальным кальвинизмом, представителями которого были «пуритане» Великобритании и будущих США, сторонники Кромвеля и непримиримые эмигранты в Массачусетсе. Все они хотели обладать такой же политической и религиозной властью, какую имел Кальвин в Женеве с 1541 года до своей смерти в 1564 году. Поэтому, считает дель Валле, нет оснований говорить об антагонизме между исламским и американским духом, поскольку последний в значительной степени порожден кальвинизмом. Разумеется, нельзя уже заглушить голос эпикурейской и либеральной Америки, бунтующей против пуританской догматики и морали, но Америка суровых протестантов по-прежнему существует. Это т. н. «одноэтажная Америка», настроения которой выражает республиканская партия.

Дель Валле упрекает историков и геополитиков в том, что они часто забывают, что обе названные цивилизации, исламская и пуритано-протестантская утверждались в противовес Европе, что каждая из них пыталась на свой манер уничтожить самобытное наследие народов Старого континента: первая путем завоевания и колонизации, вторая — путем бегства из Европы, чтобы потом, создав новый земной Иерусалим и обретя могущество, навязать ей извне свое идеологическое и культурное иго. «В обоих случаях, во имя Книги и божественного повеления завоевать и обратить мир эти прозелиты… отправлялись на штурм Европы и всей планеты. Для них божественное Слово не воплощалось, как для католиков… а буквально выписывалось каллиграфическим почерком». Признавая право мусульман и протестантов верить в то, что они считают истинным, дель Валле решительно отвергает их притязания на превосходство, их стремление любой ценой навязать свою истину и свое мировоззрение остальному человечеству, включая католиков и православных, которые для них «язычники» и «неверные». Так им будто бы повелевает Книга. Но Жозеф де Местр писал: «Если религия основана на Книге и если обо всех людях должно судить по этой Книге, то Бог христиан это химера, в тысячу раз более чудовищная, чем Юпитер язычников».

С этой точки зрения, правоверные мусульмане и пуритане сходятся в одной и той же, исключительно библейской концепции истории; «вне монотеизма, данного в Откровении, всё — язычество», — говорят пуритане; «всё — невежество (джахилия)» — утверждают правоверные мусульмане.

И пуритане, и исламисты обожествляют священное Писание, подменяя им самого Бога. И здесь дель Валле опять ссылается на де Местра: «Вне Церкви Евангелие — яд». Де Местр указывал на опасность, которую представляет собой обожествление Библии. По его мнению, протестантизм, подорвав самые основы католической догмы и Церкви, которая оставалась до того в гармонии с дохристианским историческим и культурным наследием Европы, внес непреодолимый раскол в европейскую самобытность и в душу Европы.

«Современный упадок европейской цивилизации является в значительной степени результатом все более усиливающегося на протяжении двух последних веков англо-саксанского протестантского влияния на Европу», — к такому выводу приходит дель Валле. — «Протестантская революция внесла раскол между европейцами, разрушив религиозное единство западной части Старого континента. Он… лишил западное христианство жизненных сил, требуя невозможного возврата к изначальному, иудео-христианскому духу. То, в чем заключалась тайна успеха христианства в Европе, а именно, синтез эллинско-христианского и римского начал, освященный на Никейско-Константинопольском соборе, он разрушил во имя морализма и библейского пуризма, предка современного пуританизма».

Для кальвинистов и других приверженцев радикальных протестантских церквей европейская цивилизация — и цивилизация вообще — начинается с Авраама и со скрижалей моисеева Завета. Эта сверхмонотеистическая и монистическая концепция истории основана на библейском Откровении.

Сейчас очень модна теория столкновения цивилизаций С. Хантингтона. Но подлинная картина современного мира гораздо более сложна по своей глубинной сути, чем то весьма поверхностное описание, которое мы находим у этого еврейского автора. И сталкиваются, пока лишь в чисто духовном, а не политическом плане, совсем иные цивилизации, нежели те, что описаны у Хантингтона. Противостоят друг другу, с одной стороны, «библейская» цивилизация, а с другой — та, что интегрировала в себе как христианские, так и языческие черты.