Николай Вахтин - Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания

Своих обычаев придерживались и придерживаемся. Самый главный обычай – это, когда уедешь отсюда, приедешь в Походск, затоплю, в первую очередь огонь кормлю: тем, что привезла, что новое. Так же и дети за мной тоже. На новое место когда приезжаем, например, добычу первую когда сварим, обязательно огонь покормишь. А когда уже добудешь, перед тем как ехать сюда, тоже кормишь, «спасибо» говоришь, что ты нас накормил. Ну, перед тем как уйти на рыбалку, обязательно огонь кормишь, просишь: «Дай удачи». Г: А если не везет, что делают? Инф: В основном везет (ж 39 ЧР).

Интересно, что подобные обряды должны соблюдаться только при столкновении с «чужим»: потусторонним миром, духом реки, духами местности, причем обычно незнакомой местности. Одна из наших информанток, родом из Еропола, объясняла, почему ей приходится совершать определенный обряд по дороге вверх по реке, из Маркова в Еропол, тем, что она уже давно уехала из Еропола, не живет в тех местах и, таким образом, стала тем местам как бы чужая («я здесь [в Маркове] уже как бы корни пустила, у меня уже дети пошли»). Вот как она описывает произошедшее с ней:

И если я еду в гости наверх [по реке, в сторону бывшего Еропола], я должна все соблюдать… Вот в Ерополе жила Татьяна – о, она там все соблюдала. Она говорила: «Ты на повороте реки там брось [в воду какую-нибудь еду], не дай Бог, я сон видела». Мы потом там чуть не перевернулись. Этот поворот, он чуть ниже Ворожеи. С мотором что-то случилось, нужно было причалить к берегу, я соскочила, и прямо в воду, и чуть меня не унесло. Мы кое-как выкарабкались, переоделись, сидели с мужем там часа два. А потом я Татьяне рассказала, а она: «Ну, я же тебе говорила! Я сон видела…» Мы должны были сбавить скорость и бросить туда пищу. Сахар, чай. Прямо в воду. Мы потом уже на каждом повороте бросали, Саша говорит: давай, не жалей, бросай. На Ворожее тоже такие места. В: Еще какие есть приметы? Инф: Допустим, что мы собрали ягоду: там тоже нужно было что-то оставить. Чтобы не потеряться. Тоже еду хотя бы какую-нибудь (ж 54 МК).

Что будет, если не покормить духов места? Ничего хорошего.

Если мне говорили: речку надо покормить, огонь надо покормить, это значит умилостивить какого-то духа или хозяина. Слово «Бог» тогда не произносили… т. е. если ты это сделал, то тебе будет удача. Я до сих пор… это вошло в привычку… кормлю огонь, и ребята у меня тоже. Начинаем кушать, я сыну: «Покормил?» – «Да, покормил». Говорили, что, если покормить, то удача будет. Ведь ни слово «Бог», ни слово «дух», ни слово «хозяин» не говорили, как-то безлично обращались. «Он». Если ты покормишь его , то тебе будет удача. Кто этот «он» – не объясняли. Вот, допустим, на перевале, на реке Яблоневой, поехали из 3-й в другую бригаду, там Шимишихинский перевал, на этом месте положено кормить… Тут никаких вопросов: покормили – и дальше. В один год рассказывают: Б.И. не успел покормить, решил не останавливаться. Так на этом перевале растет одна-единственная лиственница, и об эту вот лиственницу он вдребезги разбил нарту. Может, это и случайность – но факт налицо. Год ничего, два ничего, три ничего – а тут… (м 48 МК).

Кроме огня и духов места, обязательно кормят реку. Это – не окказиональный обряд, а скорее ежегодный ритуал, распространенность которого отмечали все исследователи – Богораз, Зензинов, Сокольников и другие. Рассказы об этом широко бытуют во всех трех селах:

Инф 1: …кормят реку. Чай, сахар, табачок, кто верующие были – молились, что-то говорили, чтобы все было хорошо, чтобы рыбы много было. В: Иконы не носили? Инф 2: Не знаю, я видела только мою бабку [береговая], у которой воспитывалась, она молилась, наговаривала. Ходили днем. Когда на рыбалке раскладывали первый костер, огонь кормят. И так повелось: костер обязательно надо кормить и что-то сказать доброе. В: Что сказать? Инф 2: Ну вот, чтобы была добыча хорошая, и чтобы у тебя [у хозяина реки] все хорошо было, и у нас хорошо в пути было. Чтобы здоровые были, чтобы дорога прямая была (Инф 1 – м 32 МК, Инф 2 – ж 38 МК).

Вот, например, каждую весну, как только начинается заберега на Колыме, мы все идем на Колыму и кормим реку. Ну, что мы бросаем – копейки серебряные, хлебушек, чай, папиросы. И говорим: «Кормилица-река, не забывай нас, помоги нам». Вот, обычай такой, каждую весну. Потом, значит… пока Колыма не пройдет, это еще родители так говорили, мы головной убор не снимаем. Ни мужчины, ни женщины. Потому что нам так говорили. Они говорили, что когда лед трескается, ломается, то она болеет, вот вроде как роженица болеет, и сравнивали Колыму с роженицей, что вот она так же мучается, страдает. И когда уже Колыма очистится, тогда уже люди снимают головные уборы (ж 37 ЧР).

В обряде участвуют как старожилы, так и другие группы, живущие совместно в одном селе, включая чукчей:

Потом весной, когда Колыма начинает трогаться, обязательно идем семьей, что-то дарим реке. Например, иголку или там что-то, нитки цветные, какую-то вещь. Руки моем и лицо и говорим: «Все тяготы унеси». Г: На каком языке? Инф: Все равно – по-чукотски или по-русски. Так же и когда огонь кормишь. Г: А походчане тоже к реке ходят? Инф: Не знаю. Это я из своей семьи знаю. А огонь, я замечала, походчане кормят (ж 39 ЧР).

Существуют и другие обряды, например гадания:

Когда вот осенью, перед тем как замерзнуть, идем к реке. Потом, например, на святки завечали – не колядовали, не гадали, а завечали. Ну, как вот гадание происходит, а у нас говорили «завечание»… Идем на Колыму, прислушиваемся – если там сильно бурлит вода, значит, смутное такое будет, неблагоприятный год будет. А если тихо, хорошо, значит, жизнь будет спокойная. Потом… на перекрестке трех дорог мусор высыпали из передника. Наберем мусор на передник – подметем избу и бежим. Например, кто-то встретится из мужчин, спросим, как его зовут, – и мусор ему под ноги (ж 23 ЧР). Параллельно с этими местными обрядами, подвергшимися воздействию православных практик, существуют и христианские праздники, также слегка адаптированные к местным условиям:

В Русском Устье тоже была часовня, маленькая, правда. Своего священника не было, приезжал. Вот когда Христа славить, он на Пасху приезжал, на Рождество. На Рождество они же рано ходят и лунку дóлбят, на реке, воду берут, и в церкву ее заносят, он ее святит, а потом всем дает там… попить. Святую воду. Сперва они причастие примут, а потом эту святую воду выпьют, попьют. Все помолятся, а уже, уже заря начинается, они на заре это все должны сделать. Сходить лунку выдолбить, воду принести, освятить ее. Христа славили, потом они причастие приняли и по домам разошлись (ж 35 РУ).

Практически все помнят об обычае устраивать маскарады («машкараты») – т. е. хождения ряженых по домам под Рождество:

М а р к о в о: Маскарадили. Одежду одевали, чтобы не узнали, кто пришли, чья фамилия, как звать. Ходили по домам, «Виноградья» пели. Песню пели «Виноградья», зимой, под Новый год. Кухлянки одевали, парки переворачивают. Сверху сошьют камлею [камлейка – чукотская одежда, шьется из материала и надевается поверх меховой одежды, чтобы мех не мок]. Лицо тряпочкой закрывали. Маски делали из бумаги – чтоб не узнали. Когда они пропоют песню, они стучат на улице, а сами поют. Потом заходят и начинают: «Ты, хозяин, ты, хозяин, разворачивайся; ты, хозяйка, ты, хозяйка, подавай пироги», – поют песню. Пляшут. Потом она угощает их (ж 23 МК). Р у с с к о е У с т ь е: Святки праздновали. Я порядок этот весь не знаю. Наряжались. Лицо закрывали, чтобы не узнали. А масок не было, так одежду разную надевали. И ходили по домам. И надо ж плясовую. А у нас тут один на скрипке играл. Мы ему нанимали – денежки соберем по три рубля, рублей 15, и он с нами ходил. 4–5 изб. Придем, он нам играет, а мы пляшем… А вот принято было еще «Виноградье» петь. Ходили… ну, мы слова-то знали, один у нас хорошо пел, а мы ему подпевали. Вот мы приходим, стучим в избу – не с улицы, а в сенях. Спрашиваем, дома ли хозяин, – говорят, дома. Песня в таком была стиле. Восславляли, значит, хозяина. «Прикажи, сударь хозяин, виноградье петь. Виноградье красное, зеленое». И дальше: «Хозяин во дому как Адам во яру». И «хозяюшка во дому как лебедушка в меду, малы детушки в дому как оладушки в меду». Ну, и потом он дарил… песня-то длинная. Пропоем, а под конец поем, что «хозяин, открывай ворота, подавай пирога», в таком духе. Они открывают дверь, и мы заходим. Там уже чайник вскипел. Пока мы пели, они накрывают стол и нас угощают. Что есть в доме, тем угощают (ж 29 ЧР).

Читать дальше