Татьяна Бобровникова - Повседневная жизнь римского патриция в эпоху разрушения Карфагена

Буассье Г. Римская религия от времен Августа до Антонинов. М., С. 561–563.

Буассье Г. Цицерон и его друзья. Очерк римского общества времен Цезаря. М., 1914. С. 104.

Это был близкий родственник, возможно, кузен того Манцина, которого Сципион когда-то в Африке снимал со скалы.

По-латыни эти слова звучат аллитеративно, как заклинание: «Mane, Mancine!»

Вся дальнейшая жизнь Гая подтверждает силу его любви к брату. Беседы об аграрном законе они могли вести в течение двух лет — с 136, когда Тиберий вернулся из Нуманции, по 134 год, когда Гай, в свою очередь, туда отправился. Гай был единственным человеком, который во всех подробностях изложил, как и когда у Тиберия появилась впервые идея о законе (Plut. Ti. Gracch., 8). А Тиберий не задумываясь вводит этого мальчика в аграрную комиссию, то есть делает его своим ближайшим помощником. Значит, все было у них заранее обдумано и договорено.

Это двоюродный брат Сцеволы Авгура. См. родословные таблицы.

Понтификом он стал через год после трибуната Тиберия.

Часто дело представляют таким образом: Тиберий Гракх и сенат изначально противостояли друг другу: сенат являлся главным врагом Тиберия. Такую картину мы находим уже у Плутарха. Между тем, как мы увидим, эта схема резко противоречит многим фактам. Первое. Реформу поддерживало множество знатнейших людей, среди них Аппий Клавдий, princeps сената, Сцевола, консул этого года, Муциан, вскоре ставший консулом и понтификом, Фульвий, Катон и Карбон, знатнейшие люди. С сочувствием к реформе относился и Метелл, оплот аристократии. Разумеется, в сенате была группа богатых собственников, которые были ожесточенными врагами земельной реформы. Но совершенно невозможно утверждать, что сенат в целом был против реформ Тиберия. Далее, даже если мы поверим, что сам Тиберий был восторженным фантазером, который не знал реальной жизни, то уж Красс, Аппий и Сцевола ее прекрасно знали. Между тем они отнюдь не стремились к революции и перевороту. Стало быть, они твердо рассчитывали на поддержку части сената.

Эта ложная схема возникла оттого, что источники наши необъективны. Они происходят из двух противоположных лагерей — из стана оптиматов и стана популяров. Авторы-оптиматы, естественно, считают Тиберия мятежником и преступником, а потому утверждают, что мудрый сенат противостоял его разрушительным планам изначально. Другие сведения идут от популяров, во многом от самого Гая Гракха, которые столь же естественно ненавидят сенат, а потому представляют его мрачной силой, враждебной мудрой реформе Тиберия. Участие стольких знатных людей в реформе совершенно не подтверждает этой схемы.

По тону и духу речь, сообщаемая Аппианом, резко отличается от тех, что Тиберий произносил перед народом. Призывы: «Давайте отдадим землю!» прямо направлены имущим.

Сначала только плебеев, затем, когда борьба патрициев и плебеев была закончена, всего римского народа в целом (III в. до н. а).

Моммзен Т. Т. 1. С. 156–258.

В рассказе Плутарха в этом месте можно заметить следы антигракханской версии, версии явно ложной, придуманной впоследствии врагами Тиберия. Он говорит, что после вето Октавия Гракх решил прибегнуть к насилию (Plut. Ti. Gracch., 11). Но это утверждение совершенно не вяжется с остальным рассказом. Плутарх сам только что сообщил, что Тиберий остановил жизнь в городе, то есть собирался взять врагов измором, вовсе не помышляя о насилии. Во-вторых, по словам того же Плутарха, два сенатора предложили ему вместо кровопролития обратиться за помощью к отцам. И мятежный трибун сразу согласился. Можно ли поверить, что человек, решившийся на государственный переворот, через минуту кинулся бы к сенаторам, то есть именно к тем, против кого он намеревался поднять оружие, чтобы молить о помощи?! Но что происходит далее? Сенат, по словам Плутарха, не только отказывается помочь трибуну, но и грубо над ним насмехается, то есть смертельно оскорбляет. Казалось бы, теперь-то Тиберию и надо было бы вернуться к своему первоначальному плану и применить силу. Вместо этого он собирается отрешить от должности коллегу, причем ставит вопрос на голосование, иными словами, до последней минуты старается сохранить хотя бы видимость законности.

Снятие коллеги было в глазах современников главным преступлением Тиберия. Цицерон прямо утверждает, что он был убит именно за это (Pro МП, 72). В другом месте он пишет: «Что другое нанесло удар Тиберию Гракху, как не то, что он отнял у коллеги власть совершать интерцессию?» (De leg., Ill, 24). Поэтому оратор даже считает, что в конечном итоге Октавий вышел победителем: «Он, претерпев беззаконие, сломил Тйберия Гракха терпением» (Brut., 95 ) Плутарх пишет: «Из всех обвинений против Тиберия наиболее тяжелое состоит в том, что он лишил власти своего товарища трибуна» (77. Gracch., 45).

Из «Государства» Цицерона явствует, что Метелл вместе со Сцеволой были активными сторонниками гракханской реформы (/, 3/). В то же время мы знаем, что Метелл резко выступал против Тиберия в сенате, а Фанний даже приводит в «Истории» его речь против Гракха (Brut., 81). Во время мятежа Гая Гракха Метелл с оружием в руках выступил в защиту конституции (Cic. Phil., VIII, 14). То есть он был противником не аграрного закона, а методов Тиберия.

См. параграф VI.

То есть приблизительно в 4 раза больше, чем солдату, и в два раза больше, чем центуриону (воин получал 2 обола в день, центурион — 4).

Приводимые Плутархом слова Метелл а, по всей видимости, подлинные. Цицерон говорит, что историк Фанний, зять Лелия, поместил в своих анналах речь Метелла против Тиберия Гракха (Brut., 81). Между тем мы точно знаем, что Плутарх пользовался Фаннием или каким-то конспектом его истории. Говоря о подвигах Тиберия под стенами Карфагена, он прямо ссылается на Фанния (Plut. Ti. Gracch., 4).

О детях Гракха дошли следующие известия. Метелл Нумидийский в 102 году до н. э. утверждал, что у Тиберия было три сына: «Из них один умер в Сардинии, неся военную службу; второй — ребенком в Пренесте, третий, родившийся после смерти отца, — в Риме» (Val. Max., IX, 7,2).

Второе известие относится к последним дням жизни Тиберия и принадлежит его современнику, Семпронию Азеллиону. Он пишет, что за несколько дней до своей гибели Гракх стал молить квиритов, «чтобы они защитили его и его детей, и велел привести из них ребенка мужского пола, который у него тогда был» (Fr., 7). Из этой фразы следует, что, умирая, Тиберий оставил несколько детей, но только одного сына. Это был, разумеется, старший, которому предстояло служить в Сардинии. Значит, младшего, умершего в детстве, уже не было на свете.