Алексей Глухов - Русь книжная

…«Письма из прошлого» — берестяные грамоты приносят нам сюрприз за сюрпризом. Вот уже несколько лет в одном из раскопов археологи изучают обширную усадьбу, принадлежавшую в XII веке Олисею Петровичу Гречину — священнику и крупному политику. Этот знатный новгородец, как показали летописи, дважды домогался должности архиепископа. Большинство найденных здесь берестяных грамот были в основном поминания прихожан. Но вот в руках исследователей оказалась береста (ей присвоили номер 549), где какой-то поп Мина просит Гречина написать иконку. Она начиналась словами: «Поклоняние от попа ко Гречину…» Другая, более поздняя грамота «От попа от Мины ко Гречину» содержит просьбу прислать готовые иконки к Петрову дню. Были найдены эскиз будущей иконы на обороте грамоты, деревянные заготовки, остатки окладов, горшочки со следами краски. Это позволило ученым сделать важный вывод о том, что на территории усадьбы находилась художественная мастерская, а Олисей Гречин был чуть ли не первым русским живописцем. Он творил за двести лет до Андрея Рублева…

В одной грамоте приводятся цифры от единицы до сорока тысяч, в другой — начало цифрового ряда. Эта береста — типично детские «упражнения» — с рисунками, а материалом для нее послужило донце туеска. Находки такого рода, пишет Р. А. Симонов в своей книге «Математическая мысль Древней Руси», «осветили процесс обучения грамоте… о чем конкретно было известно крайне мало».

Всевозможные письма — «от Грикши к Есифу», «от Синофонта ко брату Офоносу», «от Петра к Марье», «от Терентия к Михалю» (оно пришло в Новгород из Ярославля) — раскрывают повседневные дела и заботы наших далеких предков, удивительные жизненные мелочи, о которых не сообщают ни летописи, ни официальные документы.

Познакомимся еще с одной — самой примечательной для нас — берестяной грамотой, получившей порядковый номер 271. Исполненная в XIV веке, изящным почерком, она гласит:

«Поклон от Якова куму и другу Максиму. Купи мне, пожалуйста, овса у Андрея, если продаст. Возьми у него грамоту. Да пришли мне чтения доброго…»

Итак, кроме овса, который следует купить у Андрея, Яков хочет еще и «чтения доброго» — интересную книгу. Какую же? Послушаем по этому поводу В. Л. Янина, одного из руководителей Новгородской экспедиции: «Здесь не может подразумеваться книга богослужебная. Если бы Якову нужна была книга для церковной службы, он точно указал бы ее название, потому что выбор таких книг был строго регламентирован. Якову нужно какое-то занимательное чтение. Может быть, летопись. Или воинская повесть. Или переводная повесть. Или житие какого-нибудь военного, святого, которое для средневекового читателя было тем, чем для современного — приключенческие романы. Максим знает вкусы своего кума и друга Якова и сам решит, какую книгу он выберет, чтобы она понравилась Якову».

Далее в своем произведении «Я послал тебе бересту…» В. Янин продолжает:

«Впервые из этой грамоты мы убедились, что грамотность, широко распространенная в Новгороде, развила у некоторых людей вкус и охоту к чтению. И, между прочим, познакомились с результатами этого процесса. Письмо Якова написано свободно, живым, не связанным языком, изобличая в нем человека интеллигентного. Но это письмо дает важные материалы для характеристики и нашего Максима. Человек, который мог выбрать для своего друга интересную книгу, несомненно, должен был располагать библиотекой таких интересных книг. А это незаурядная деталь».

В Новгороде были найдены письма, поступившие и из других городов. Терентий прислал послание из Ярославля, а Гордей — из далекого Смоленска (начало XII века). Особенно интересна грамота Гордея, который наказывает родителям: «…продав двор, идите сюда в Смоленск или в Киев. Дешев хлеб. Если же не идете, — заканчивает Гордей письмо, — то пришлите мне грамотицы, здоровы ли вы». Исследователи рассматривают этот документ как иллюстрацию к сообщениям летописей того времени о частых недородах в Новгородской земле. От неурожая и голода Гордей отправился на юг, где «дешев хлеб», и зовет родителей, после продажи двора, присоединиться к нему в Смоленске или сразу уезжать в Киев. Дальнейшая судьба Гордея, его отца и матери нам неизвестна, но ясна невеселая картина из жизни новгородцев.

Здесь уместно процитировать стихотворение доктора географических наук Ю. Ливеровского «Новгородская береста», посвященное А. В. Арциховскому.

Потом обнаружилась грамота в Смоленске: «Вывезли бревна, пошли Остатка к плотнику». В древнем Пскове первую грамоту отыскала экспедиция П. Г. Гроздилова. На бересте, которая дотла до нас из Старой Руссы, запечатлено начало завещания: «Се аз раб…». Возраст ее 600 лет.

В Витебске при случайных обстоятельствах — во время строительных работ, а не археологических раскопок — на глубине трех с половиной метров попалась записка на березовой коре. Это послание «От Степана к Нежилу». Записка неплохо сохранилась, хотя некоторые буквы едва заметны. По подсчетам ученых, ее следует датировать XIII–XIV веками.

Специалисты сумели расшифровать текст и перевести его на современный русский язык. Вот как все это выглядело первоначально: «ожеесипро далопортыакоупимицентаза в гривеноалицеголсинепро далоапослимилицемаалиеси продазая оброс твор ту коупимижита». Не так-то просто человеку, далекому от науки, догадаться, о чем здесь идет речь, тем более что старорусский текст дан без разбивки на слова, нет никаких знаков препинания. Перевод гласит: «Если ты продал одежды, то купи мне на 6 гривен ячменя. А если чего-либо (из одежды) ты не продал, то пошли мне в наличности. Если же продал, то, сделай милость, купи мне ячменя». Видимо, Степан оказался в беде, а может быть, он — ремесленник и поручил Нежилу продать свои товары, а на вырученные деньги купить хлеба…

Всего же берестяные грамоты найдены в пяти древних русских городах: Новгороде, Витебске, Смоленске, Старой Руссе, Пскове. И еще более чем в сорока городах нашлись стерженьки — «писала». Среди них — Москва, Киев, Минск, Старая Рязань, Чернигов, Новогрудок, Старая Ладога. Следовательно, и здесь применялась береста.