Валерий Турчин - «Образ двадцатого… В прошлом и настоящем»

К началу века увлеченно говорили и спорили о времени. Оккультисты, теософы, философы самых разных школ, психологи, физики-экспериментаторы и «философствующие» физики выдвигали свои концепции, одну парадоксальнее другой. И все же: «Если не каждый самый мощный поезд сдвинет с места все написанное человечеством о пространстве, то все написанное о времени легко подымет каждый голубь в письме, спрятанном под крылом» (Велимир Хлебников).

Вопрос об отношении пространства и времени к сознанию идет от Джорджа Беркли («порядок восприятия»), и кризис механического естественного рубежа XIX—XX веков привел к возрождению берклианских идей о существовании в восприятии. Одной из знаменитых теорий оказалась теория «duree» Анри Бергсона, не только популярная, но нашедшая и тонкое художественное истолкование — романы «В поисках утраченного времени» Марселя Пруста, эстетические идеи символизма, экспрессионизма и футуризма.

В таких сочинениях Бергсона, как «Время и свобода воли» (1888), «Непосредственные данные сознания» (1889), «Кинематографический механизм мысли» (1900), высказывались идеи, загипнотизировавшие целое поколение творческой интеллигенции рубежа веков. Бергсон исходил из того, что «мы проецируем время в пространство», так как только «в человеческой душе имеется живой поток явлений» и «время, понятое как бесконечная и однородная среда, есть лишь призрак пространства, осаждающий рассудочное сознание». Время как свойство индивида, воспринимающего, испытывающего его «как длительность изнутри», определяет его осознание реальности: «...Проецируя наши психологические состояния в пространстве, мы необходимо воздействуем на сами эти состояния, придавая им новую форму, чуждую им на ступени непосредственного сознания...» Выделяя свое знаменитое «duree», философ пишет: «...существуют два возможных понимания длительности, одно — чистое, свободное от всяких посторонних элементов, другое — затемненное идеей пространства... чистая длительность есть форма последовательности наших состояний сознания», то есть, иными словами, смены наших ощущений во времени (а они и существуют во времени). Таким образом, «мы имеем дело не с вещами, а с развитием, движением; движение — это духовный синтез, психический», и «чтобы мыслить движение, нужно непрерывно возобновлять усилие духа», порождение знаков. Его пример: «...От галопа лошади наш глаз воспринимает главным образом характерное положение, существенное или скорее схематическое, форму, которая как будто бы распространяет свои лучи на весь цикл движения...» Для Бергсона характерна операция отрыва «конкретного времени» от материи, что является основой для пускового механизма подсознательного (память, инстинкт, дух, художественное творчество). Время для него — элемент жизни, что впоследствии будет переистолковано экзистенциалистской философией (В. Дильтей, О. Шпенглер, М. Хайдеггер). Для такого понимания характерны отказ от будущего, неполнота настоящего, мифологичность, противопоставление времени физического и исторического.

В 1890 году М. Гюйо сделал доклад «Происхождение идеи времени», о котором впоследствии вспоминали многие физики, обратившиеся к философии, и философы, обратившиеся к физике и психологии.

Гюйо представляет пространство как «способ репрезентации времени». Вечность для него «есть или ничто, или хаос; время начинается с внесения порядка в ощущения и мысли». При этом, говоря о времени, не забывают о художественном: «...время — это художник, идеализирующий вещи», оно классифицирует вещи по отношению к нам. «Внутренний глаз» — живописец, который «видит вещи во времени, на известном расстоянии».

И Бергсон, и Гюйо интересовались развитием фотографии: фиксация того, что уходит в архив памяти, что живо и одновременно не существует, тут было, как им казалось, сродни по своим системам образов.

Э. Мейбридж. Движение. 1899

У Фридриха Ницше бергсоновские мысли проясняли смысл жизни, который неуловим. Время в таком случае является только «внешней формой» жизни; сама жизнь — «вне времени», время не выявляет сущности жизни.

Помножая взгляды Бергсона на кантовскую традицию и современные им представления в физике, стали формировать свои теории Э. Мах, В. Вундт, А. Пуанкаре, изложив их в ряде статей и докладов, носящих, как правило, общее название «Пространство и время». Э. Мах в статье «Время и пространство с физической точки зрения» (1905) рассматривает их как «системы ориентирующих ощущений, возбуждение биологически целесообразных реакций приспособления». И далее: «...воззрения на время и пространство образуют важнейшую основу нашего чувственного миропонимания»; это «бестелесные сущности», «мнимые непрерывности», выражающие простейшие физические отношения. В. Вундт в статье «Время как форма наглядного представления», опираясь на Канта («время как форма наглядного представления, изначально в нас заложенного»), говорит о «субъективной интуиции времени», пользующейся образами, заимствованными у пространства. И постулирует, что «нет источника представлений о времени вне наших чувств», которые субъективны (можно потерять представление о времени, одинаковый промежуток можно воспринять по-разному в зависимости от эмоционального состояния и т. п.). Итак, «содержание времени — непрерывный ряд переходящих друг от друга представлений». А. Пуанкаре отмечает, что Бергсон брал только качество времени, и, следуя за ним, говорит, что, обращаясь к «опространственному времени», которое имеет «психологическую и физическую длительность», человек не замечает, убыстряется оно или замедляется.

Все понималось, если подытожить в нескольких словах суть подобных философских построений, в меру опыта, имеющего временную протяженность и субъективно истолкованного. Этим зачитывались художники — экспрессионисты и футуристы, дадаист Марсель Дюшан, теоретики авангардизма Роджер Фрай и Герберт Рид.

В 1908 году — году, напомним, распространения кубизма — Герман Минковский делает известный доклад «Пространство и время», говоря, что время не является «предметом эмпирического восприятия». К геометрии трех измерений он добавляет четвертый компонент — время. Вместе они образуют сложнейшие взаимные системы, где могут изменяться длины и скорости (что легло в основу теории относительности). О «пространстве Минковского», о «четвертом измерении» говорить стало модно. Не менее сильное впечатление произвело изложение теорий Эйнштейна, связывавшего воедино пространство и время, дававшего им новую интерпретацию.