Вера Шервашидзе - Западноевропейская литература ХХ века: учебное пособие

роены на сюрреалистическом принципе сочетания несочетаемого. Как и в сюрреализме («Растворимая рыба» А. Бретона, «Магнитные поля» Ф. Супо и А. Бретона), названия произведений Мальро не имеют никакого отношения к содержанию. Писатель не анализирует абсурд, а демонстрирует его, погружая читателя в атмосферу бессмысленности. Создание предельной наглядности стало возможным благодаря понятию искусства как игры. В фантастических феериях Мальро действительность и вымысел уравниваются в правах, размываются границы категорий пространства и времени. Пространство, как и персонажи, лишаются всякой конкретности, являясь символическим воплощением человека и человеческого существования. Используя принцип снижения повествования и образов персонажей при помощи черного юмора и гротеска, Мальро создает ошеломляющую метафору абсурда.

В своей попытке выразить парадоксальность, абсурдность существования Мальро, используя сюрреалистическую стилистику, придает предельную наглядность экзистенциальной смыслоутрате.

Однако вскоре Мальро теряет интерес к литературным занятиям. Его неудержимо привлекает Восток – Индокитай и Китай, где бурлят политические и революционные страсти. Бытует легенда о Мальро, участнике Кантонской революции 1925 г. и шанхайских событий 1927 г., столь достоверно воспроизведенных в романах «Завоеватели» (1928) и «Человеческое существование» (1933).

Легенда обросла фактами после публикации перевода романа «Завоеватели» на немецкий язык в берлинском журнале «Европейское ревю» в 1928 г. Биографическая справка гласила: «Мальро родился в Париже. Направлен министерством колоний в Камбоджу и Сиам с археологической миссией (1923). Член руководящего комитета партии "Молодой Аннам" (1924). Комиссар Гоминдана в Индокитае (1924 – 1925). Заместитель комиссара по пропаганде Бородина при руководящем комитете национально-освободительного движения в Кантоне (1925)».

Опровержений со стороны Мальро не последовало, и легенда о герое Кантонской революции пошла гулять по свету, обрастая все новыми подробностями.

На самом деле весь политический опыт Мальро в Индокитае ограничился участием в либеральном движении «Молодой Аннам» и пропагандой идей этого движения в основанной им газете «Индошин». После закрытия газеты, в 1926 году Мальро возвратился во Францию.

Неудачный опыт азиатской одиссеи, мучительное переживание «Заката Европы», кризиса европейского сознания определили тональность первых философских эссе Мальро – «Искушение Запада» (1926) и «Европейская молодежь» (1927). В этих произведениях намечаются контуры философской мысли писателя, его «трагического гуманизма», опирающегося на философию жизни Ф. Ницше и О. Шпенглера.

Отталкиваясь от шпенглеровской концепции непроницаемости и замкнутости различных культур, Мальро строит эссе «Искушение Запада» на противопоставлении Востока и Запада. Каждый из типов культуры, считал Шпенглер, вырастает на основе своего собственного уникального «прафеномена» (т.е. способа переживания жизни) и, подчиняясь жесткому биологическому ритму, проходит основные фазы развития: рождение и детство, зрелость и закат. Шпенглер вводит противопоставление между культурой и цивилизацией. Культура характеризуется как «органический» тип эволюции во всех сферах общественной жизни – социальной, политической, религиозной и т.д. Второй этап – цивилизация характеризуется «механическим типом эволюции», представляющим «окостенение творческих начал культуры и ее распад». Европа, с позиции Шпенглера, переживает стадию цивилизации, а потому ее закат неизбежен.

В сопоставлении Запада и Востока в эссе Мальро четко обозначается преемственность шпенглеровской традиции. Писатель утверждает труднопреодолимую границу двух культур: в одной из них (Восток) есть Бог, есть нравственно-этические ценности, личность слита с коллективом; в другой (европейской) – крушение всех традиционных ценностей, «смерть Бога» и зияющая бездна абсурда.

«Европейцы устали от самих себя, от собственного индивидуализма, который трещит по швам. То, что их поддерживает, – это отрицание всего... Способные действовать вплоть до самопожертвования, они хотели б найти в действии более глубокий смысл».

В «Европейской молодежи» Мальро, задолго до Камю, называет абсурд «духовным заболеванием» поколения. Отталкиваясь от утверждения Шпенглера, что «всякая культура имеет своим источником религию», Мальро видит в крушении христианства одну из причин кризиса европейского сознания. С потерей жизнеспособности христианских мифов, считает писатель, нарушается равновесие человека в мире. Человек, по мысли Мальро, превращается в «бытие брошенное», смерть разрастается до масштабов мировой трагедии, лишая жизнь смысла. «Первые признаки нашего бессилия проистекают из потребности объяснить мир через «решетки» христианской культуры, хотя мы уже не являемся христианами. Поэтому, как мне кажется, основное усилие современного мира должно быть направлено на создание своей собственной реальности».

Неоспоримым авторитетом «в создании собственной реальности» и этики «трагического гуманизма» стала для Мальро философия действия и самопреодоления Ф. Ницше. Ницшеанский культ действия с его принципом «универсальной единичности», истины, добываемой в переживании, провозглашается писателем как основное средство самоутверждения в мире абсурда.

Философские эссе А. Мальро – генезис его творчества. В них содержатся ключевые темы романов 20-х годов – «Завоеватели» и «Королевская дорога» (1930).

За свою сравнительно долгую жизнь Мальро создал шесть романов – «Завоеватели», «Королевская дорога», «Человеческое существование», «Время презрения» (1935), «Надежда» (1937), «Орешники Альтенбурга» (1942), для которых характерна однородность мышления, несмотря на активную политизацию писательской мысли в 30-е годы.

Романы Мальро, рожденные в самой гуще современной истории – китайская революция («Завоеватели», «Человеческое существование»), годы фашистского безвременья («Время презрения»), гражданская война в Испании (1937), являются не столько историческим свидетельством, сколько типологией европейского сознания, потрясенного бурями века двадцатого. Героев произведений писатель наделял своим «типом сознания», обобщая лично-пережитое до универсальной истины. «Мальро не прекращает говорить о самом себе. Нет ни одного персонажа, который не был бы в известной степени им самим» (Г. Пикон).

Принцип «универсальной единичности», положенный в основу романов, определяет их форму как форму самовыражения. В романах Мальро мир лишен верховного смысла, истина неразрывно связана только с личным опытом, а поэтому может быть только личной, экзистенциальной. Мальро, по его собственному признанию, «не писал романы». Он размышлял, мыслил притчами, творя новый миф «трагического гуманизма».