Борис Марков - Культура повседневности: учебное пособие

В такой игре риск оправдан, поскольку мыслительный процесс и случай руководят игрой, а игроку может повезти или не повезти. Идеальной игрой Ж. Делез называет игру без правил, без победителей и побежденных. Но такая игра в нашем мире нереальна.

В различных играх мы употребляем разные предметы – не просто вещи, а конкретный набор элементов, необходимый только для этой игры. Например, в игре в теннис мы берем специальную ракетку и маленький теннисный мяч. Если же мы строим песчаный домик, то нам нужны камушки, ракушки, земля, песок, водоросли, палочки. И то и другое считается игрушкой – предметом, реально находящимся в мире (природные вещи), и вещью, которая производится в результате труда, серьезного трудового действия, и приобретается в магазине за определенную цену. Игрушка возникает в игре и из игры, насколько последняя раскрывает сферу возможного, но не связанного с течением реальных событий. Игрушка как создание, творение, и человек как игрок вступают в игровом пространстве в отношения, погружаются в роли и тем самым растворяются в мнимом мире событий. Когда игровое действие заканчивается, играющие и игрушки возвращаются в действительный мир. Становятся они при этом пустыми куклами и манекенами или продолжают хранить, хотя бы как воспоминание или возможность, свое прежнее значение?

В игре реализуется тяга к упорядоченному, структурированному континууму. Игра, даже если она содержит множество вариаций, протекает в рамках одной модели, игрового алгоритма. Игру можно представить как борьбу и как представление. В первом случае выделяются спортивные игры, соревнования (марафон, бег, атлетические упражнения); во втором – праздники и торжества, театральные представления, Олимпийские игры. В этих видах игры проявляется функция свободного творчества и образного воплощения.

Сегодня жизнь человека целиком подчинена принципу экономии и расчета. Воспитание детей, поиск работы, заработка, проблемы с жильем, социально-экономические условия составляют ее основу. «Забота», если принять терминологию М. Хайдеггера, является главной установкой Dasein – человеческого бытия-понимания. Ей сопутствуют страх, радость, надежда, тревога. Человек все время озабочен и к тому же постоянно испытывает чувство вины из-за нереализуемости своих намерений. Труд составляет основную часть жизни, которая заключается в обустройстве окружающего мира. Получается парадокс: жизнь – это не самоценность, ибо посвящается, иногда целиком, без остатка, служению чему-то внешнему. В «заботе» человек нацелен на обустройство (организацию) мира, на создание условий жизни и на самосохранение. В этом модусе жизнь оказывается жертвой, так как она откладывается на потом ради сиюминутных забот.

Осознав озабоченность как растрату жизни, которая должна стать самоценной, можно обратиться к игре как форме реализации свободы. Если свобода не сводится к осознанной необходимости и возможности выбора, то подлинной формой ее осуществления является игра. Игра – это нечто спонтанное, борьба сил, связанная с риском поражения. Но человек рассчитывает на победу и нередко ставит на кон свою жизнь. Игра – это такая деятельность, в которой без каких-либо ограничений (хотя всякая игра ведется по правилам, но они принимаются добровольно) проявляются сила и случай – т. е. все то, с чем борются мораль и наука. В таком описании игры как борьбы архаических сил есть нечто привлекательное, ибо сегодня игра чересчур символизирована и приручена для выполнения социальных или интеллектуальных задач.

Развитие цивилизации приводит к усложнению культурного материала; происходит появление и наслоение новых идей, систем, норм, понятий, знаний; совершенствуется техника организации общественной жизни. Культура становится серьезной, уделяя внимание глобальным проблемам человечества, сохранению и передаче традиций, выживанию человека, умножению знаний и раскрытию творческих способностей. Даже игра, праздник становятся «прирученными» – они используются как средство восстановления сил или, наоборот, «выпускания пара». Игра коммерциализируется. Спорт и искусство приобретают характер профессиональной деятельности, где игрок, строго говоря, не играет, а работает.

Подлинная игра не ставит перед нами никаких целей и задач; она бесполезна и беззаботна. Ведь по-настоящему мы играем тогда, когда не задумываемся о том, зачем мы играем и для чего. По мере рационализации всех форм жизни человек задумался: не следует ли сделать игру более разумной, подчинить ее целям жизни? Но, может быть, человек играет, когда он не мыслит, и когда он мыслит, то не играет? Конечно, мысль сопровождает игру, а игра – мысль, однако это не основание для их отождествления. Чтобы сохранить своеобразие игры и мысли, следует отдавать отчет в том, что хотя игра и не чужда пониманию и имеет конкретный смысл, она не сводима к понятию, ее нельзя определить через слово, обозначающее некую абстрактную сущность. В этом случае она должна быть осмыслена в себе самой и через себя самое.

Сегодня трудности семейной жизни и перспективы их решения исследуются с двух различных позиций. Одни видят их в сексуальной адаптации супругов, другие – в восстановлении нарушенной коммуникации, приведшей к непониманию и конфликтам. Не отрицая важности терапии того и другого, следует расширить возможности философского анализа семьи, которая всегда выступала как традиционная «ячейка общества», как место осуществления биологического, сексуального, экономического, социального, интеллектуального и иных форм признания.

Рассуждения Платона сегодня легко квалифицируются как мужской шовинизм. Женщина у него лишена права любить и считается машиной деторождения. Забота о ней определяется исключительно надобностью государства в хорошей человеческой породе, которая поддается дальнейшему одомашниванию и воспитанию в рамках «пайдейи». Однако такой вывод не соответствует истине, так как рассуждения Платона критически оценивали реальное положение женщины в патриархальном обществе и в каком-то смысле вырывали ее из гинекея, а также освобождали от господства онтологических различий «теплого» и «холодного». Производителями тепловой субстанции считались мужчины, поэтому они закалялись в гимнасиях, а женщины пребывали закутанными в темную одежду в душных помещениях женской половины дома. Сравнивая стражей со сторожевыми собаками, Сократ указывал на то, что самки не только приносят приплод, но и стерегут стадо. Отсюда он делал вывод, что и женщины способны выполнять функции стражей, если получат воспитание, подобное мужскому.