Илья Франк - Прыжок через быка

«Когда Исаак состарился и притупилось зрение глаз его, он призвал старшего сына своего Исава и сказал ему: сын мой! Тот сказал ему: вот я.

Исаак сказал: вот, я состарился; не знаю дня смерти моей;

возьми теперь орудия твои, колчан твой и лук твой, пойди в поле, и налови мне дичи,

и приготовь мне кушанье, какое я люблю, и принеси мне есть, чтобы благословила тебя душа моя, прежде нежели я умру.

Ревекка слышала, когда Исаак говорил сыну своему Исаву. И пошел Исав в поле достать и принести дичи;

а Ревекка сказала меньшему сыну своему Иакову: вот, я слышала, как отец твой говорил брату твоему Исаву:

принеси мне дичи и приготовь мне кушанье; я поем и благословлю тебя пред лицем Господним, пред смертью моею.

Теперь, сын мой, послушайся слов моих в том, что я прикажу тебе:

пойди в стадо и возьми мне оттуда два козленка молодых хороших, и я приготовлю из них отцу твоему кушанье, какое он любит,

а ты принесешь отцу твоему, и он поест, чтобы благословить тебя пред смертью своею.

Иаков сказал Ревекке, матери своей: Исав, брат мой, человек косматый, а я человек гладкий;

может статься, ощупает меня отец мой, и я буду в глазах его обманщиком и наведу на себя проклятие, а не благословение.

Мать его сказала ему: на мне пусть будет проклятие твое, сын мой, только послушайся слов моих и пойди, принеси мне.

Он пошел, и взял, и принес матери своей; и мать его сделала кушанье, какое любил отец его.

И взяла Ревекка богатую одежду старшего сына своего Исава, бывшую у ней в доме, и одела в нее младшего сына своего Иакова;

а руки его и гладкую шею его обложила кожею козлят;

и дала кушанье и хлеб, которые она приготовила, в руки Иакову, сыну своему.

Он вошел к отцу своему и сказал: отец мой! Тот сказал: вот я; кто ты, сын мой?

Иаков сказал отцу своему: я Исав, первенец твой; я сделал, как ты сказал мне; встань, сядь и поешь дичи моей, чтобы благословила меня душа твоя.

И сказал Исаак сыну своему: что так скоро нашел ты, сын мой? Он сказал: потому что Господь Бог твой послал мне навстречу.

И сказал Исаак Иакову: подойди ко мне, я ощупаю тебя, сын мой, ты ли сын мой Исав, или нет?

Иаков подошел к Исааку, отцу своему, и он ощупал его и сказал: голос, голос Иакова; а руки, руки Исавовы.

И не узнал его, потому что руки его были, как руки Исава, брата его, косматые; и благословил его

и сказал: ты ли сын мой Исав? Он отвечал: я».

А мог бы набраться смелости и ответить: нет, я – Дионис, исполняющий «песнь козла» (так переводится древнегреческое слово «трагедия»), в козлином прикиде – в маске, по сути дела.

В трагедии Еврипида «Вакханки» царь Пенфей встречает (на свою голову) своего двоюродного брата – Диониса (таким образом, своего мифического двойника) и вступает с ним в борьбу. Кончается это трагически: Дионис подговаривает Пенфея переодеться женщиной и подсмотреть, чем занимаются менады под предводительством матери Пенфея (и тети Диониса) Агавы. Затем Дионис выдает Пенфея менадам, они его разрывают на части, приняв за льва.

Пенфей, разрываемый менадами

Агава надевает голову Пенфея на тирс [105]и несет в город, не узнавая в ней головы своего сына:

«Из дворца выходит Пенфей, одетый менадой; на его огромной фигуре неловко сидит женский наряд: локоны выбились из-под митры, подол висит неровно: в походке и движениях заметно что-то лихорадочное. Глаза блестят. Он перекладывает из руки в руку тирс.

Как ты похож теперь на Кадма дочь.

Пенфей

(не слушая его, оглядывается вокруг с удивлением)

Мне кажется, что вижу я два солнца

И Фивы семивратные вдвойне.

(К Дионису.)

Ты кажешься быком мне, чужестранец,

Вон у тебя на голове рога.

Так ты был зверь и раньше? Бык, бесспорно!

Дионис

То божья милость снизошла, Пенфей.

Ты видишь то, чту должен был ты видеть.

И вот всех прежде мать его, как жрица,

Бросается на жертву. Тут Пенфей

С волос срывает митру, чтоб признала

Свое дитя Агава [106]и спасла

Несчастная; щеки касаясь с лаской,

Он говорит: “ О мама, это я,

Пенфей, тобой рожденный с Эхионом. [107]

Ты пожалей меня и за ошибки

Свое дитя, родная, не губи! ”

Но он молил напрасно: губы пеной

У ней покрылись, дико взор блуждал, —

И рассуждать была она не в силах:

Во власти Вакха вся тогда была.

Вот в обе руки левую берет

Злосчастного Пенфея руку, крепко

В бок уперлась и… вырвала с плечом —

Не силою, а божьим изволеньем.

Ину с другой напала стороны

И мясо рвет. Явилась Автоноя.

За ней толпа. О боги, что за крик

Тут поднялся! Стонал Пенфей несчастный.

Пока дышал, и ликований женских

Носились клики. Руку тащит та,

А та ступню с сандалией, и тело

Рвут, обнажив, менады и кусками,

Как мячиком, безумные играют… [108]

Разбросаны останки по скалам

Обрывистым, в глубокой чаще леса…

Где их сыскать? А голову его

Победную Агава захватила

Обеими руками, и на тирс

Воткнула – головой считая львиной;

Трофей по Киферону [109]пронесла,

И вот, покинувши сестер и хороводы,

Уж здесь она, по городу идет,

Гордясь, безумная, добычей злополучной,

И Вакха прославляет, что помог

В охоте, что ее венчал победой. [110]

Жертва «Хозяйке зверей» принесена. Обратите также внимание: для того чтобы приобщится к «Великой Богине», Пенфей принимает женственный облик (в трагедии подчеркивается и женственный вид Диониса). То же мы наблюдали и у Энкиду: «подобно женщине, волосы носит». Видимо, в этом также смысл длинных волос и облачения христианских священников.

А вот уж действительно улыбка Изиды: в романе «Доктор Живаго» Юрию Живаго является его «сводный брат Евграф, в оленьей дохе» (обратите внимание на «звериность»), причем сначала сквозь бред болезни:

«Перед ним стоял подросток лет восемнадцати в негнущейся оленьей дохе, мехом наружу, как носят в Сибири, и такой же меховой шапке. У мальчика было смуглое лицо с узкими киргизскими глазами. Было в этом лице что-то аристократическое, та беглая искорка, та прячущаяся тонкость, которая кажется занесенной издалека и бывает у людей со сложной, смешанной кровью».

И в дальнейшем этот двойник играет роль Провидения:

«Удивительное дело! Это мой сводный брат. Он носит одну со мною фамилию. А знаю я его, собственно говоря, меньше всех.

Вот уже второй раз вторгается он в мою жизнь добрым гением, избавителем, разрешающим все затруднения. Может быть, состав каждой биографии наряду со встречающимися в ней действующими лицами требует еще и участия тайной неведомой силы, лица почти символического, являющегося на помощь без зова, и роль этой благодетельной и скрытой пружины играет в моей жизни мой брат Евграф?»