Илья Франк - Прыжок через быка

Боже мой! что же это случилось со мною? – подумал я. И вдруг я понял: во время короткого сна я повернулся и стоял теперь лицом к корме, а спиной к носу и компасу. В то же мгновение я оборотился назад и едва успел привести корабль к ветру, который неминуемо бы его перевернул. Как радостно, как приятно освобождение от сверхъестественных галлюцинаций этой ночи и от смертельной опасности очутиться за бортом!»

Перевод В. С. Семенцова.

Помните, об Изиде у Апулея: «Слева и справа круг завершали извивающиеся, тянущиеся вверх змеи».

Примерно 8,3 км, 1 стадий = 600 ступней, около 178 м.

Здесь так хорошо видна связь Изиды, двойника и расчленяющейся, дробящейся «первоосновы», словно Жерар де Нерваль писал по моему заказу. Он мне подыгрывает (как, впрочем, и все остальные цитируемые авторы). Я и шучу, и не шучу.

Аруру – богиня-прародительница, одна из древнейших богинь шумеро-аккадского (и, вероятно, еще дошумерского) пантеона, создательница людей.

Урук – один из древнейших и крупнейших городов на самом юге Шумера.

Нинурта – бог войны.

Сумукан – бог – покровитель зверей.

В «Теогонии»:

Разговор Ивана-царевича с Бабой-ягой в сказке «Марья Моревна»:

«– Пришел заслужить у тебя богатырского коня.

– Изволь, Иван-царевич, у меня ведь не год служить, а всего-то три дня. Если упасешь моих кобылиц – дам тебе богатырского коня, а если нет, то не гневайся – торчать твоей голове на последнем шесте».

Мяч и есть отрезанная голова, об этом еще будет речь дальше.

Смуглость гарпунщика – это уже намек на то, что мы имеем дело с «Тенью». «Тень» часто является в виде человека с темной (или желтой) кожей.

Мы уже приводили слова Измаила из начала романа о том, что «глубокий смысл заключен в повести о Нарциссе, который, будучи не в силах уловить мучительный, смутный образ, увиденный им в водоеме, бросился в воду и утонул». Надо также принять во внимание, что описанные здесь события и чувства имеют место в то время, когда Измаил собирается наняться на китобойное судно.

«Это благородный, хотя и не благочестивый, не набожный, но божий человек, капитан Ахав. <���…> Ахав человек незаурядный; Ахав побывал в колледжах, он побывал и среди каннибалов; ему известны тайны поглубже, чем воды морские; он поражал молниеносной острогой врага могущественнее и загадочнее, чем какой-то там кит. <���…> он – Ахав, мой мальчик, а как ты знаешь, Ахав издревле был венценосным царем!

– И притом весьма нечестивым. Когда этот преступный царь был убит, его кровь лизали собаки, верно?»

Есть у Ахава в романе Мелвилла и своя «Тень» – негритенок Пип. У Ахава есть и еще двойники: встреченный им во время плавания веселый, обаятельный капитан, у которого из-за Моби Дика оказалась отрезана рука (у обоих капитанов вместо отрезанных конечностей – протезы из китовой кости, которые они скрещивают, приветствуя друг друга), а также Федалла: «Между тем Федалла молча разглядывал голову настоящего кита, то и дело переводя взгляд с ее глубоких морщин на линии своей ладони. Ахав по воле случая стоял неподалеку, так что тень его падала на парса, а от самого парса если и падала тень, то она все равно сливалась с тенью Ахава, только, быть может, слегка удлиняя ее.

И видя это, занятые работой матросы обменивались кое-какими фантастическими соображениями».

Или еще: «По нескольку часов простаивали они так в свете звезд, не окликнув один другого, – Ахав в дверях своей каюты, парс у грот-мачты; но при этом они не отрываясь смотрели друг на друга, словно Ахав видел в парсе свою отброшенную вперед тень, а парс в Ахаве – свое утраченное естество».

Или еще: «Ахав пересек палубу, перегнувшись через борт, заглянул в воду – и вздрогнул, встретив пристальный взгляд двух отраженных глаз. Рядом с ним, опираясь о фальшборт, неподвижно стоял Федалла».

Интересно, как эта схема отражается в облике капитана, особенно в его ногах: «А если бы вы видели в это время лицо Ахава, вы подумали бы, что и в нем столкнулись две враждующие силы. Шаги его живой ноги отдавались по палубе эхом, но каждый удар его мертвой конечности звучал как стук молотка по крышке гроба. Жизнь и смерть – вот на чем стоял этот старик».

В ряде произведений Пушкина в роли звериного двойника выступает медведь. В поэме «Цыгане» «Алеко с пеньем зверя водит», в повести «Дубровский» главный герой, которого втолкнули ради шутки в комнатку с медведем, убивает зверя выстрелом из пистолета. Особенно же выразителен (именно как «Тень») медведь, приснившийся Татьяне Лариной в романе «Евгений Онегин»:

Сравните с мыслями Юрия Живаго перед приступом, перед самой смертью: «Юрию Андреевичу вспомнились школьные задачи на исчисление срока и порядка пущенных в разные часы и идущих с разною скоростью поездов, и он хотел припомнить общий способ их решения, но у него ничего не вышло, и не доведя их до конца, он перескочил с этих воспоминаний на другие, еще более сложные размышления.

Он подумал о нескольких, развивающихся рядом существованиях, движущихся с разною скоростью одно возле другого, и о том, когда чья-нибудь судьба обгоняет в жизни судьбу другого, и кто кого переживает. Нечто вроде принципа относительности на житейском ристалище представилось ему, но окончательно запутавшись, он бросил и эти сближения».

Маше и прямо помогает Изида, явившись ей в облике Екатерины II.

И это сначала снится Татьяне в провидческом сне:

«Двойничество» Онегина и Ленского (в смысле героя и его «Тени») довольно явное: