Екатерина Глаголева - Повседневная жизнь европейских студентов от Средневековья до эпохи Просвещения

В 1565 году Пьер Рамю, лектор Королевского коллежа, обратился с речью к французскому королю Карлу IX, обличая существовавшие тогда методы преподавания медицины — «применения естественной философии к человеческому телу» — и требуя введения других, «как в Монпелье или в итальянских медицинских школах». Схоластические диспуты, считал Рамю, могут воспитать только схоластов, а не людей, способных врачевать болезни. Он потребовал, чтобы часть учебного года посвящалась изучению лекарственных растений, другая часть — препарированию трупов, а третья — осмотру и лечению больных.

В Париже с 1506 года ботанику преподавали в небольшом «аптекарском огороде» при факультете, на содержание которого каждый бакалавр выплачивал 18 су в год. В начале апреля 1503 года школяров вывели собирать лекарственные растения в лес Жантильи, а по возвращении бакалавры подготовили небольшое угощение в таверне неподалеку от Сен-Жермен-де-Пре. Позже профессор фармакологии водил своих студентов на занятия в Королевский сад.

В Монпелье практические занятия были подняты на небывалую в сравнении с другими учебными заведениями Франции высоту. Состоявший при медицинском факультете аптекарь смешивал лекарственные составы и изготавливал снадобья на глазах у студентов. Существовала кафедра анатомии и ботаники; студенты ходили собирать целебные травы под руководством доктора. Эти загородные экспедиции могли продолжаться несколько дней. При университете имелся анатомический театр, выстроенный из камня, со ступенеобразно повышающимися рядами, чтобы вместить как можно больше зрителей и дать лучший обзор. Доктор, руководивший сеансом, предварял его небольшой лекцией; затем королевский хирург показывал студентам различные части тела, которые он препарировал перед занятием; наконец начиналось вскрытие.

Анатомию штудировали в основном по скелетам. Изредка профессор приносил в аудиторию труп животного или какую-нибудь часть тела повешенного; целый человеческий труп ценился очень высоко — во всех смыслах.

Когда в 1527 году в Монпелье состоялось долгожданное вскрытие, пришлось уплатить пять су сторожу больницы, доставившему труп, два су его жене, предоставившей саван для переноски, два су носильщикам, два су тем, кто обмывал покойника вином, и еще два за само вино. Для внутренностей приобрели стеклянный сосуд; 18 денье ушли на благовония для зала, дрова для его отапливания и фунт свечей для освещения. Кроме того, магистру Жану Фокону, поведавшему «историю» тела, заплатили экю, прозектору — 20 су, сторожу, поработавшему вахтером и истопником, — пять су, его жене, которой потом пришлось проводить уборку зала, — 12 денье, его детям, бывшим на посылках, — четыре денье. Но и это еще не всё, поскольку надо было соблюдать заведенный порядок. После препарирования покойника похоронили с отпеванием, за что тоже было заплачено: шесть ливров священнику и могильщику, девять су клирикам и беднякам, провожавшим останки на кладбище, четыре су носильщикам, 12 денье за могилу, 12 су за гроб, 20 денье за панихиду.

В 1533 году прокурору медицинского факультета Монпелье предложили забрать труп «для опытов», но это оказалось тело зачумленного, и прокурор бежал от него, сверкая пятками. В год проводилось всего одно вскрытие, только с 1550 года специальным постановлением властей их количество увеличили до четырех. На сеансы препарирования трупа вместе со студентами приходили городские обыватели, монахи и даже светские дамы, скрывавшие свои лица под масками (вспомним рембрандтовский «Урок анатомии доктора Тульпа»).

«Я с жаром принялся за учебу, — вспоминал студенческие годы в Монпелье Феликс Платтер. — Я посещал два-три занятия утром и столько же вечером. Уже 14 ноября [1552 года] в старом амфитеатре было вскрытие тела мальчика, который умер от нарыва в груди (плеврита). За грудиной обнаружилось лишь голубоватое пятно — ни опухоли, ни нарыва. В этом месте легкие были прикреплены связками, которые пришлось порвать, чтобы извлечь их. Руководил сеансом доктор Ришар, оперировал цирюльник. Помимо студентов, среди присутствующих было много дворян и горожан и даже девицы, хотя вскрывали тело мужчины».

Следующий сеанс состоялся только 19 декабря 1553 года. В 1554 году, на День Всех Святых, доктор Ронделе препарировал обезьяну. Несколько дней спустя, 21 ноября, он же вскрывал тело куртизанки, умершей родами.

Церковь относилась к вскрытию человеческого тела крайне отрицательно, и следовало обладать недюжинным мужеством, чтобы нарушить табу. На этот подвиг отважился, среди прочих, Андреас Везалий, считающийся основоположником анатомии. Родился он в Брюсселе, учился в Сорбонне и Базеле, а позже стал профессором медицинского факультета в Падуе. В 1543 году, когда ему еще не исполнилось и тридцати лет, он издал в Базеле свой главный труд — «О строении человеческого тела». Эта книга в семи томах стала плодом четырехлетних исследований. На глазах у студентов со всей Европы он препарировал в анатомическом театре трупы самоубийц и казненных. Иногда тела доставляли в университет уже полуразложившимися, так что по ним было трудно что-либо понять. Тогда Везалий установил личные связи с судьей Меркантонио и даже добивался отсрочки казни, чтобы трупы поступали на стол «свеженькими».

Энергичный молодой врач стоял неизмеримо ближе к истинному положению вещей, чем Гален, препарировавший во II веке человекообразных обезьян и, тем не менее, обладавший непререкаемым авторитетом. В своем анатомическом трактате, снабженном подробнейшими иллюстрациями (некоторые из них выполнил ученик Тициана Ян ван Калкар), Везалий исправил 200 ошибок, содержавшихся в труде Галена «О частях человеческого тела». В 1540 году он убедительно доказал свою правоту в Болонье, вскрыв трупы обезьяны и человека и продемонстрировав разницу между ними. Этим он выбил пьедестал из-под ног всеобщего кумира. Но вместо того, чтобы поставить на освободившееся место Везалия, ученые доктора подхватили низверженную статую, стараясь водрузить ее обратно. Один оппонент молодого анатома даже заявил, что во времена Галена строение человеческого тела было иным, а потому учитель всё равно прав.

Парижский парламент еще в 1551 году запретил забирать трупы без дозволения декана и препарировать их в отсутствие доктора факультета, но любовь к науке не знала преград. По легенде, Везалий, будучи в Париже, каждую ночь ходил воровать трупы на кладбище Невинных и к виселице на Монфоконе. Точно так же поступали во времена Платтера студенты в Монпелье. У них повсюду, вплоть до монастырей, были свои люди, предупреждавшие о похоронах.

Брат Бернар из монастыря августинцев вечером прятал похитителей в своей келье. В декабре 1554 года, в глухую полночь, осушив несколько бутылок, заговорщики отправились вслед за монахом на кладбище Сен-Дени, озираясь, опасаясь переговариваться и держа шпаги наготове. Выкопав труп голыми руками, они положили его в мешок, вернулись в город, постучали в ворота и, чтобы отвлечь внимание привратника, услали его за вином. Тем временем жутковатую ношу переправили в дом бакалавра медицины Галлота и потом до утра терзали труп скальпелями.