Дмитрий Спивак - Метафизика Петербурга. Историко-культурологические очерки

Нужно сказать, что националистическая печать подхватила один из мифов, латентно присутствовавших доселе в коллективном сознании россиян и придала ему новый импульс. Достаточно вспомнить, что, вскоре начала войны, в Петербурге прошла волна стихийных погромов немецких магазинов. Толпа добралась и до здания германского посольства, построенного в 1911–1912 годах по проекту немецкого архитектора П.Беренса на Исаакиевской площади, дом 11. «Громили здание посольства дня три, сломали двери, выламывали решетки окон, выбрасывали мебель, целиком шкафы с бумагами, и, наконец, было скинуто с аттика здания бронзовое олицетворение воинствующей Германии – два тевтона, держащие коней», – вспоминали очевидцы этих событий Д.А.Засосов и В.И.Пызин. С Божьей помощью, петербургская толпа тогда дня через три успокоилась. Однако уже в мае следующего, 1915 года, в Москве прошел более масштабный погром немецких магазинов и оффисов. За один день, было разгромлено около семисот помещений. Убытки превысили 50 миллионов рублей – сумму весьма внушительную по тем временам. Самым неприятным для царского двора было то, что в числе лозунгов, выдвинутых толпой, дошедшей до Красной площади, было пострижение царицы. Дело в том, что немецкое происхождение императрицы Александры Федоровны и особенности ее обращения с людьми давали постоянную пищу для слухов об измене царицы и ее тайных сношениях с германцами.

Эти обвинения были безусловно надуманными. У династии герцогов Гессен-Дармштадтских были свои счеты с прусской военщиной, практически растоптавшей их суверенитет. Кроме того, Александра Федоровна – в ту пору еще принцесса Алиса – провела свою молодость в Англии, при дворе бабушки, королевы Виктории, и родным языком ее мало-помалу стал английский. Весной 1918 года, когда надеяться на снисхождение русского народа уже не приходилось, жена свергнутого царя писала: «Такой кошмар, что немцы должны спасти Россию; что может быть хуже и более унизительным, чем это…» (Александра Федоровна имела в виду перспективу того, что германская армия справится с большевиками). С позиций сегодняшнего дня, измена военного министра, генерала В.А.Сухомлинова, бывшего военным министром в 1914–1915 годах, видится гораздо более доказанной. Впрочем, когда речь идет о мифах, рациональные доводы утрачивают свою силу. К чести царского, а позже и Временного правительства, нужно сказать, что оно в основном осталось на почве законности и не предприняло сколько-нибудь широких репрессий против российских немцев. Вместе с тем, ряд шагов, включая и символические, был предпринят. К примеру, директору старейшей немецкой школы нашего города, знаменитой «Петришуле», предписано было немедленно, с осени 1914 года, перевести весь процесс преподавания на русский язык.

Наиболее важным для нашей темы представляется переименование столицы империи, предпринятое в 1914 году. Старое название города, безусловно германизированное, воспринималось как неуместное в обстановке войны с Германией. После недолгих колебаний, в основном под напором главноуправляющего землеустройством и земледелием А.В.Кривошеина, царь Николай II принял решение о переименовании города в Петроград. Сам Николай Александрович воспринимал это решение как заурядное. Согласно воспоминаниям И.И.Тхоржевского, которому было поручено подготовить соответствуюшее представление на имя тогдашнего председателя Совета министров, И.Л.Горемыкина, царь, следуя лучшим традициям русского офицерства, произвел каламбур на эту тему, заметив, что «Царь Петр требовал от своих генералов рапортов о викториях, а я рад бы вестям о победах». Более серьезные доводы, представленные его советниками, включали ссылки на исторические построения славянофилов и употребление имени «Петроград» в пушкинской поэме о Петербурге.

Более проницательные наблюдатели поминали нашедший достаточное распространение у обрусевших немцев обычай принимать русскую фамилию, созданную путем перевода на русский язык составляющих прежнего, немецкого прозвания. В силу понятных причин, в русской среде этот обычай воспринимался с иронией (хотя, разумеется, с пониманием). Интересно отметить, что и левый лагерь нового имени поначалу не принял. Как известно, питерский комитет РСДРП(б) расценил переименование города как акт шовинизма, и потому сохранил за собой наименование «Петербургского». Наконец, многих людей, склонных к историософскому мышлению, смущал тот факт, что в процессе переименования было утеряно слово «Санкт», указывавшее на небесного покровителя города – пусть и в германизированной латинской форме. По их мнению, опрометчивое переименование города было чревато немалыми бедами. Скептики оказались правы. «Петроградское десятилетие» принесло городу тягчайшие испытания, а основанной Петром Великим империи – скорый распад.

Сказанного достаточно, чтобы с уверенностью говорить о неуклонном угасании петербургско-немецкой культуры в послереволюционные годы. В нашу задачу здесь входит лишь проследить основные этапы этого грустного процесса. Первым объектом репрессий стали религиозные объединения. Вскоре после революции, новые власти провели национализацию помещений, использовавшихся религиозными общинами, а также принадлежавшей им недвижимости. Хотя богослужения пока разрешено было проводить, уже этот шаг стал весьма болезненным для многих общин. К примеру, предстоятелям Петрикирхе пришлось сдать представителям победившего пролетариата драгоценную алтарную картину Гольбейна, а с нею и полотно «Распятие» кисти Брюллова, которому были посвящены знаменитые строки Пушкина («Когда великое свершалось торжество…»). Значительные ценности были накоплены за столетия мирного существования и другими лютеранскими храмами города. Теперь с ними приходилось расстаться. Подписанный в 1929 году декрет «О религиозных объединениях» предельно сузил круг действий, разрешенных священнослужителям. В частности, запрещалась диаконическая деятельность, а также занятия Законом Божиим с детьми и юношеством. В силу того очевидного факта, что большинство пасторов старого воспитания не могло и помыслить о том, чтобы вполне отказаться от активной проповеди Евангелия, их начали арестовывать. В 1935 году был закрыт Семинар проповедников Евангелическо-лютеранской церкви, основанный за десять лет до того на базе кирхи св. Анны. Дело в том, что подготовка лютеранских пасторов для нашего города традиционно велась в Дерптском университете. Этот почтенный университет, который с начала XIX века предоставлял возможность доступа к полному «кругу знаний» на немецком языке, вообще много значил для поддержания «немецкого духа» в Петербурге, как и во всей России.