Антон Нестеров - Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

По сути, в этой эпиталаме Донн во всю мощь разворачивает своеобразную поэтику парадокса:

Брак традиционно рассматривался как conjunctio oppositorum, [457]но здесь эта тенденция доведена до предела: жених уподоблен деве, а невеста – мужу, при этом присутствует изящная аллюзия на платоновский миф о том, что влюбленные есть две половинки некогда рассеченного единого существа. [458]Приписывая невесте мужество, а жениху – женственную красоту, Донн тем самым обходит щепетильный вопрос о девственности невесты, которую следует прославлять в эпиталаме.

Донн и далее успешно применяет эту тактику. В «астрономическом коде», характерном для эпиталамы как жанра, невеста сравнивается с Луной, ибо Диана-Цинтия-Артемида, лунная богиня, ассоциируется с девственностью, а жених – с Солнцем, ибо оно олицетворяет «огонь желания». В третьей строфе донновской «Эпиталамы» говорится, что жених в день бракосочетания поспешил встать ранее Солнца, предваряя своим пробуждением явление дневного светила:

Из самого этого сопоставления несомненно, что жених отождествляется с Солнцем. Но Донн искусно избегает упоминаний о «лунном статусе» невесты. В четвертой строфе, имеющей подзаголовок «Пробуждение невесты», за счет сравнения золота волос новобрачной с лучами Феба (имеющем в контексте брачной церемонии леди Фрэнсис и сэра Роберта и еще одно значение: в церковь леди явилась с распущенными волосами, подчеркивая тем самым свой «девичий» статус [459]) поэт продолжает разработку все тех же солнечных (то есть, по сути – мужских) мотивов. Этот образ дает поэту повод для виртуозного сопряжения противоположных стихий – воды и огня:

Вода в этих строках дана в образе слезы, огонь представлен как пламя взгляда. В следующей строфе этот мотив соединения воды и пламени представлен парами Солнце/ вода и облако/звезда. О «Солнечном лике» невесты сказано:

Заметим: используемое здесь Донном сравнение позволяет ему виртуозно подчеркнуть чистоту невесты, – что особенно важно в контексте скандала, связанного с расторжением ее предыдущего брака.

В следующей строфе, имеющей подзаголовок «Выезд в церковь», вновь не только жених, но и невеста, уподобляются Солнцу:

Эта риторика «единого солнца», соединяясь с присутствовавшей выше отсылкой к Платону, позволяет Донну утверждать, что этот брачный союз предопределен от начала времен, и земная Церковь лишь закрепляет то, что уже связано на Небесах. Тем самым «Эпиталама» дает доводы против позиции архиепископа Кентерберийского, не одобрявшего брак леди Фрэнсис с сэром Робертом, и делает «явственной» правоту короля, благословившего брак (заметим, что именно король является главой англиканской церкви):

Символика следующей, седьмой строфы, озаглавленной «Благословение», где новобрачные уподобляются паре лебедей, достаточно прозрачна: лебедь – символ супружеской чистоты и верности. Важно и иное – лебедь связан с водой, а через воду – с Луной, которой астрологи, в частности, приписывали качество «влажности». Начиная с этой строфы огненные, солнечные мотивы в «Эпиталаме» постепенно уступают место мотивам водным, что позволяет ввести (теперь, когда совершен брак!) «классическое» сравнение Невесты с Луной, встречающееся в девятой строфе. Но этому предшествует описание свадебного пира, причем подчеркивается его едва ли не раблезианская избыточность, тоже «аранжированная» водными мотивами, ассоциирующимися с невестой, – благодаря чему изобилие на пиршественном столе становится своеобразной «проекцией» атрибута плодородия, которым наделяется в брачных обрядах невеста:

And were the doctrine new