Леонид Беловинский - Жизнь русского обывателя. На шумных улицах градских

В начале ХХ в. в Петербурге обучение в казенном реальном училище или гимназии стоило 50 – 100 руб. в год, а в частном заведении – 100–250 руб. (с пансионом – как минимум 350 руб.). Средний годовой заработок петербургского рабочего в 1914 г. составлял 355 руб.: в частную гимназию с пансионом ребенка не отдашь, а в казенное училище – можно и потянуть. Но ведь это заработок средний: были рабочие и выше оплачиваемые, были и совсем низкооплачиваемые. В Рыбинской мужской гимназии годовая плата в 1900–1901 гг. составляла 40 руб.; в то же время здесь из 398 учащихся от платы были освобождены по бедности – 35 человек, и как дети лиц, служивших и служащих по Министерству народного просвещения (например, гимназический сторож) – 46, а всего 81. Обучение в Рыбинской женской гимназии в приготовительном классе стоило 30 руб., в семи гимназических классах – по 40 руб. в год, и в 8-м классе, готовившем учительниц начальной школы – 60 руб.; за французский, немецкий и латинский языки взималось по 10 руб. в год за каждый и за уроки танцев – 5 руб. (132; 243, 246).

Тверь. Реальное училище

Следует учесть еще, что на всем протяжении описываемого периода учащиеся были обязаны носить форменную одежду, то есть расходы на обучение возрастали. Но… Вот, педагогический совет Новочеркасской Платовской гимназии в 1901 г. принимает решение «Об оказании ученикам Автономову 4-го класса и Наумову 3-го параллельного класса помощи принадлежностями форменной одежды». На следующий год педагогический совет вновь постановил: из благотворительных средств гимназии «выдать Коваленко Дмитрию пальто (но из простого сукна), Автономову Павлу (5 класс)… брюки, сапоги и пальто» (103; 177, 190). Откуда средства? Да вот, например, в декабре 1902 г. отставной генералмайор Б. М. Калинин в память об умершем сыне, ученике 2-го основного класса, прислал в распоряжение директора гимназии 100 руб. с просьбой употребить их на поминовение сына. Директор распределил деньги так: 25 руб. – на завтраки беднейшим ученикам, 6 руб. 95 коп. – на сапоги и калоши товарищу покойного, Я. Одинцову, 4 руб. 95 коп. – на фрукты певчим гимназического хора, 6 руб. 10 коп. – законоучителю гимназии за свечи, на вознаграждение дьякону гимназической церкви и приобретение «кануницы» в память бывшего ученика, отрока Бориса. Генерал-майор Калинин одобрил распоряжения директора и прислал еще 100 руб. «для употребления на нужды беднейших учеников» (103; 193). В Рыбинской мужской гимназии было 7 стипендий: имени Императора Александра II, А. А. Захарбекова, князя А. Н. Ухтомского, тайного советника Ламанского, Ю. И. Смоленского, Н. И. Тюменева и П. П. Стеблова, а в женской – 5 стипендий: Императрицы Марии Федоровны, А. И. Сыроежкина, А. Ф. Фролова, Н. И. Тюменева и Н. А. Комаровой.

Ярославль. Николаевский детский приют

Кроме того, имелась вспомогательная касса для бедных учениц гимназии (132; 243, 247). В казенной 10-й Петербургской гимназии на рубеже XIX–XX вв. «плата за учение – 60 рублей в год. Как же бедные люди могли учить сыновей в гимназии? Во-первых, были стипендии, во-вторых – пожертвования, в-третьих, два-три раза в год в гимназии устраивались благотворительные балы, сбор от которых шел в пользу недостаточных, то есть малоимущих, учеников. Чтобы получить освобождение от платы, надо было хорошо учиться и иметь пятерку по поведению» (50; 136). Председатель родительского комитета (они были созданы после 1905 г.) Лебедянской классической гимназии Д. Нацкий писал: «Состав учащихся был «бедняцкий». Они платили за стол и квартиру в среднем по 9 руб. в месяц, что составляло мизерную сумму даже для лебедянской дешевизны. Надо было изыскивать средства для поддержки нуждающихся. Мы с женой ежегодно устраивали благотворительные концерты в местном кинотеатре силами местных любителей. Сборы от входной платы и от буфета (продукты были от жертвователей) доходили до 1000 рублей… Собранные деньги шли на уплату за обучение беднейших учащихся, покупку им книг, одежды… Приготовительного класса в гимназии, как почти везде, не было, а по бедности подготовка детей стоила дорого. Я поставил целью открыть в гимназии приготовительный класс… Попечитель Харьковского учебного округа профессор Корольков поддался на мои убеждения и дал разрешение… Городская управа разрешила разместить приготовительный класс в здании начальной школы» (92; 248). Так что при желании выход всегда находился, а оно в то время и в том обществе тоже всегда находилось: добрыми людьми в ту пору Россия не скудела. Наконец, бывали и иные способы парирования платы за обучение: родители одноклассников, учителя, а то и просто сами соученики могли собрать небольшую сумму для уплаты за бедняка. В. Г. Короленко поведал о подобном случае: в Ровенской гимназии за неуплату были исключены несколько бедняков. «В тот же день после уроков… мы выработали некий план: решили обложить данью ежедневное потребление пирожков в большую перемену. Сделав приблизительный подсчет, мы нашли, что при известной фискальной энергии нужную сумму можно собрать довольно быстро… На следующий же день Гаврило расположился на крыльце гимназии, рядом с еврейкой Сурой и другими продавцами пирожков, колбас и яблок и при каждой покупке предъявлял требования:

– Два пирожка… Давай копейку… У тебя что? Колбаса на три копейки? Тоже копейку». Сборщики были застигнуты надзирателем и препровождены к директору гимназии, распекшему их при учителе Балмашевском.

«В тот же день при выходе из гимназии меня окликнул Балмашевский и сказал улыбаясь:

– Что? Досталось? Ну, ничего! Никаких последствий из этого, разумеется, не будет. Но вы, господа, действительно принялись не так. Зайдите сегодня ко мне с Ждановым…

В тот же вечер мы зашли с Гаврилой в холостую квартирку учителя. Он принял нас приветливо и просто изложил свой план: мы соберем факты и случаи крайней нужды в среде наших товарищей и изложим их в форме записки в совет. Он подаст ее от себя, а учителя выработают устав «общества вспомоществования учащимся города Ровно«.

…Молодые учителя поддержали доклад, и проект устава был отослан в министерство, а пока сделали единовременный сбор и уплатили за исключенных» (68; 281–283).

Что же касается высших учебных заведений, то, например, в Петербургском Горном институте в начале ХХ в. плата составляла 60 руб. в год, зато в Училище правоведения – 600 руб.; учившиеся на Бестужевских курсах платили 100 руб., а живущие в интернате (на всем готовом) – даже 400 руб., но, с другой стороны, Институт инженеров путей сообщения брал всего 10 руб. в год, а в Электротехническом вообще учились бесплатно (50; 250). В конце XIX в. были введены платные курсы приватдоцентов и эсктраординарных профессоров – мера, всех возмутившая; но ведь и получали за свои курсы эти внештатные преподаватели считанные рубли, так что, с другой стороны, мера была и справедливой. Что касается стипендий, то количество их было невелико, и выдавались они, по ходатайству, неимущим студентам, хорошо учившимся. Различались стипендии государственные, ведомственные и частные; например, какойлибо богатый и просвещенный человек мог учредить несколько стипендий своего имени, оговорив условия выдачи: в кредитное учреждение помещалась некая сумма, проценты с которой и составляли стипендии, размером от 15 и даже менее рублей до 200 руб. и более. Студенты, получавшие государственные или ведомственные стипендии либо вообще учившиеся на казенный кошт, должны были по окончании учебного заведения прослужить некоторое время «по распределению», либо возместить потраченные на них деньги из жалованья, для чего в конце XIX в. в дипломах делалась даже специальная отметка, а некоторые учебные заведения не выдавали дипломов до возвращения долга – не лишняя мера против «забывчивых». Нужно иметь в виду, что существовало и такое явление, как свидетельство о бедности: в своем приходе можно было взять это свидетельство, по предъявлении которого от платы за обучение освобождали совсем или снижали ее.