Светлана Адоньева - Традиция, трансгрессия, компромисc. Миры русской деревенской женщины

Р. М. У нас даже было такое дело: все время снится вот моему приятелю, что, вот все время снится, что… «Я мою руки, а у меня нету мыла». Вот так вот. Ну все время, постоянно снится, что «нечем вымыть руки, руки у меня грязные». «Таня, у меня грязные руки!» Что такое-то? Ну вот, к бабушке пришли… Бесконечно беспокоит, она говорит: «А куда вы положили обмылки-то, или не положили?» Она говорит: «Знаешь, чтобы тебе не мучиться, возьми мыло. И пойдешь в церковь, если там кого-то отпевают (у нас в церкви отпевают), и попроси, чтобы, кто отпевает, положил в гроб. Чтобы передали ему». Ну вот, перестало сниться, что мыла нету! И потом, этот, еще была там женщина молодого возраста, она ушла…

– Это кому так снилось?

– Это сестре. …Двоюродной она считается, сестра, вот у нее. …

– Это снилось ей, что ее родственнику, которого она похоронила, нечем руки помыть?

– Да, да, нечем руки помыть. И вот ей постоянно: «Мне здесь плохо, я… Руки грязные у меня, нечем помыть руки!» И отослали. А вот вторая, у нее как-то так случилось, тоже родственница вот, двоюродные. Та женщина молодая была, 35 лет еще… И все очень долго гадали, в чем класть ее. Не в тапках же. Вроде молодая женщина она. И положили ее в туфлях, в которых она ходила…

А. П. В тапки я не повалила!

Р. М. Нет, в валенки. Отца – в валенки.

А. П. В валенки. «Если… – говорит, – в тапки повалишь, приду и нахлещу тапками!» <���Смеется.>

– Так сказал?

– Так он мне сказал: «Повалишь в тапки, приду и нахлещу!»

– А за что?

– А почто в тапки повалила? Он не любил тапок. «Нахлещу, как приду, тапками!» Так мы так в валенки и повалили. Все новое одели…

Р. М. …Так вот эта женщина, с туфлями, все время снится. Что она идет, и тяжело ей идти. В туфлях положили ее, до 40 дней ей почти каждый день снится. <���нрзб.> Пришлось купить тапки.

– Надо чтоб без каблуков?

– Или в тапочках, или в каких-то что-то… Обычно… есть вот такие… в магазинах ритуальных продают. Или теперь в таких, комнатных…

– И что, их закопали?

– Они передали тоже так же, с покойником, передали тапки. Это было, наверное, в 98 году.

А. П. Он и ботинок мало носил, все катанники, и летом катанники с колошами. Пускай и там в катанниках ходит.

– А в чем его похоронили?..

Н. А. В чем… Пинжак, брюки, рубаха, майка… Майка новая была, зараньше все куплено. И рубаха новая, белая…

– А себе-то приготовили?

– Себе-то? Приготовила.

– Расскажите что…

– А приготовила что… Майка, рубаха, платье…

– А платье какое? В цветочек или однотонное?

– Нет, однотонное!

– Какого цвета?

– Серенькое.

Р. М. Да какое серенькое! С тобой рассказать – смешно ведь! 75 лет – «Надо мне умиральное платье. Таня, привези!» Таня привезла, купила, да. Пожила, ну вот так вроде носила она: «Я в него не влезаю, в умиральное платье». Ну, с длинным рукавом – «с коротким меня не кладите», вот в таком духе. Пожила-пожила, говорит: «То тесновато, в том не пойду». Мы говорим: «Ну как же тебя Павлин-то там встретит, такое плохое платье, ты придешь…» Прошло какое-то время, 80 лет, ну значит, мы купили платье, такое, шерстяное. Нормальное, хорошее платье.

А. П. Хорошее…

Р. М. Так значит, она… Говорит: «Это мое умиральное платье». Собираемся, вот 80 лет, все здесь отмечать, что приедут… А она мне и говорит: «Вот не знаю, у меня умирального платья нету». Я говорю: «Ты опять? Тебе подарили на 80 лет. Ты опять вырастешь, опять толстая стала. Опять, на 85 еще новое платье тебе, опять? Да сколько можно умиральных-то платьев тебе снабжать». <���Смеется.> Она, вот это, сказала: «Платочек – мало цветочков, в ситцевом не кладите». (Женщина, 1922 г.р., женщина, 1961 г.р., д. Кононовская, Сямженский район, Вологодская область, 14 августа 2006 г. ПА, Siam D-Txt1-80).

Старшая женщина хочет выглядеть в гробу хорошо и не испытывать неудобств в будущей жизни, хочет, чтобы на ней была правильная одежда, с должным количеством цветочков и нужного цвета. В той же степени, в которой индивидуальный стиль, эстетические предпочтения и респектабельность важны для человека на земле, они важны и «там». Приготовления к смерти составляют ее занятие в последние годы, и дочь жалуется на нее: мать слишком занята этим, «умиральное платье» превратилось почти в идею фикс. Похороны подобны свадьбе; смерть является жизненным этапом (так же как и замужество), к которому нужно готовиться. Как и свадьба, смерть требует особого костюма, который демонстрирует изменение статуса. Как замужней деревенской женщине возбраняется (как это было прежде) показывать волосы, так и в смерти она должна быть с покрытой головой – ее хоронят в белой шапочке или платке, которые полностью покрывают ее волосы; она или сама готовит для себя головной убор, или это делают другие женщины после ее смерти.

Смерть, таким образом, не только событие, которое человек пассивно претерпевает; смерть – практическое действие. Через практику приготовления к смерти наши собеседницы обретают эмоциональную готовность к ней. Они получают в определенной степени контроль над своим будущим существованием на новом месте: в пределах смерти или в ином мире. Они верят, что присоединятся к родителям, к почитаемым ими предкам. Они живут и умирают в уверенности, что их память будет храниться посредством разнообразных социальных практик, специально предназначенных для того, чтобы умершие действительно были покойными : пребывали в покое и довольстве в своем новом пристанище.

Поминальные действия в урочные дни – это обязанность, которую живые исполняют по отношению к своим умершим родственникам, чтобы облегчить их существование «там», а иногда и для того, чтобы извлечь их из плохого места (ада), если они вдруг там окажутся. Формы и время этих практик имеют территориальные различия, но общий принцип распространяется на всю Россию: живые обязаны поминать умерших. Самый простой способ, который принят у многих наших деревенских информантов, – поминание усопших за утренним чаем. В православной традиции поминовение является частью утреннего молитвенного правила.

Переехавшие в город или переселившиеся в другие края предпринимают длительные путешествия, чтобы как должно почтить память предков. Постепенное опустение севернорусских деревень в ХХ веке привело к тому, что старые сельские кладбища оказались труднодостижимыми, дороги к ним заросли. Одна из жительниц Вологодской области (1962 г.р.) рассказывала нам, что, невзирая на продолжительность и сложность пути, по крайней мере один раз в год их семья обязательно навещает родные могилы на старом кладбище. Когда они шли по лесу к кладбищу, чтобы не сбиться с пути, ее учили говорить: «Бабушки, дедушки, помогите!»