Светлана Адоньева - Традиция, трансгрессия, компромисc. Миры русской деревенской женщины

В частушке молодая женщина говорит о матери своего кавалера. Исполнительница утверждает, что старшая женщина подозревает, что она одолжила одежду, чтобы пойти на танцы, иными словами, что она – бедная. Высказывание нарушает одно из важных правил поведения. В деревне строго соблюдают возрастную иерархию: младшая женщина не имеет права публично критиковать старшую. Только ровесницы могут выносить свой конфликт на люди, и только старшие могут упрекать или критиковать младших. Однако частушечный формат обеспечивает возможность нарушения социальных правил. Более того, мы уверены, что трансгрессия является нормой для частушки. Используя категории сюжета и сценария, мы можем сказать, что частушка обеспечивает сообщество набором общих сюжетов, которые каждый человек может адаптировать к своему случаю, трансформировать и применить для открытого высказывания относительно своих собственных жизненных сценариев.

Эта форма речи нарушает не только запреты, связанные с темами, не подлежащими публичному обсуждению, но и коммуникативные табу. Частушка временно пробивает брешь в деревенской социальной иерархии: младшие могут прилюдно критиковать старших, девушки – делать романтические признания юношам, молодые женщины – плохо отзываться о свекровях, рядовой колхозник – критически высказываться в адрес власти.

В результате такого публичного проговаривания граница между скрытым и явным размыкается, информация, когда-то бывшая тайной, становится предметом общего обсуждения. Обнародование личного – чувств, мнений, желаний и суждений – призывает публику в свидетели. Исполнители осуществляют речевые поступки на свой страх и риск, а сообщество реагирует по-своему: поддерживает или одобряет частушку (отвечая на нее и позже воспроизводя) или же игнорирует ее (оставляя без ответа и забывая). Принимая или отвергая, сообщество удерживает контроль над ситуацией. В то же время решимость помещает исполнителя частушки в позицию силы. Его речевой поступок обязывает слушателей к реакции: либо разделить высказанную им точку зрения, либо ответить частушкой и тем самым перехватить инициативу. Роль, на которую претендует исполнитель частушки, – роль глашатая общественного знания или, точнее, общественного мнения.

Исполнители частушек оповещают о своем намерении высказаться строго установленной последовательностью действий: танцор останавливается, топает ногой и поет, повернувшись лицом к адресату частушки. Однако действительным адресатом коммуникативного акта, представленного частушкой, является все сообщество в целом [Hymes 1974: 54]. Оно выступает в роли критика, которому предоставляется возможность рассмотреть и принять решение, адекватно ли в частушке интерпретируется тот или иной факт. Частушечный фрейм коммуникации помещает в позицию силы и агентивности одновременно и исполнителя, и слушателя.

Следующая история, записанная студентами-фольклористами, показывает, как частушка воздействует на общественное мнение. Эта заметка о записях частушки в поле была в приложении к студенческой дипломной работе 1956 года, посвященной частушкам:

«Интересную историю рассказала нам колхозница Минькина из д. Погост Кемского с-с Ковжинского р-на. По ее словам, частушки помогли ей жизнь устроить. В народе говорят: “Минькина частушками себе мужа назад вернула”. Сама Минькина рассказала нам следующее. Муж вернулся с фронта. Стал ухаживать за другой женщиной. В семье начались ссоры. Все это дало повод для разговоров на селе. Стали петь частушки, касающиеся ее. “Говорить я не умею, – рассказывала Минькина, – стала частушки придумывать.

Потом в клуб пришла и спела всё: про разговоры, про мужа, про всю жизнь нашу, молодость вспомнила. На мужа это подействовало. Сейчас хорошо живем”». [Подгорная, Сергеева 1956: 47 – 48].

Еще один пример – из интервью, записанного в 2001 году в Вологодской области от женщины 1940 года рождения. В этом рассказе подчеркивается решительность героини, прилюдно критикующей поведение парня, который нарушает социальные нормы:

Прямо частушки дак составляли на ходу. А в нашей деревне был такой случай. Значит, Таня Елизарова, была у нас такая слабутница. Слабутница – это значит одевалась хорошо, умела сама себя вести… Из очень бедной семьи. И послала в Вологду Ганичева, что «купи мне, пожалуйста, Саша, чулки». А Саша этот был грузчиком и вот грузчиком ездил на машинах. Приехал, сначала приехал и сказал, что «ты Танюшке Елизаровой чулки-то купил?», а он говорит: «Да какое купил! Я кудри сделал!» А раньше было у парней в моде шестимесячная завивка. Ну, Танюшка уж поджидает чулки. Привезли товар, они ездили-то за товаром. Разгружают пока товар-то, а Танюшка там ждет. Ей говорят: «Ты не жди, Сашка-то ведь шестимесячную сделал, деньги-то твои сдержал». Танька заревела, побежала домой. Ну ладно, пришли все в клуб. Сашка, он служил в морфлоте, после армии пришел совсем недавно. А морфлот, знаешь, что хорошо танцуют да пляшут. И вот в клуб всегда заходил, ребята откроют порог, он прямо заходит, кто бы ни плясал, и сразу это свое «Яблочко», вприсядку. А тут, значит, никому ничего не предупредила, что как только Саша Ганичев придет, так… Сашка-то заходит, только бы ему там забежать, а она встала перед ним да говорит:

Комический эффект частушки определяется ее функцией: частушка оглашает скрытое, вбрасывает его в сферу общего обсуждения. Это могут быть личные переживания, о которых не принято говорить, например сексуальное влечение, политические взгляды или суждения, которые идут вразрез с официальным дискурсом, или оценки поведения кого-то знакомого аудитории, как в последнем примере. Кроме социальных запретов на тему высказывания, частушки позволяли исполнителям нарушать и запреты иерархические. Любой человек, владеющий этим жанром, мог высказаться в этом коммуникативном пространстве: старые и молодые, мужчины и женщины, начальники и подчиненные. Частушечная речь отменяет ту социальную иерархию, которую другие формы коммуникации формируют и поддерживают, – это особый речевой регистр, специально предназначенный для осуществления этой функции.