Наум Синдаловский - История Петербурга в преданиях и легендах

Есть легенда, которая утверждает, что существовал ещё один сценарий смерти летчика, автором которого был сам Сталин. Правда, произойти это должно было на следующий день после удачного испытания самолета. Согласно легенде, Сталин пригласил Чкалова на охоту. Там он и «должен был погибнуть от так называемого обратного выстрела». Для этого было все подготовлено, вплоть до специальной пули.

Впрочем, по утверждению фольклора, если бы Чкалов не погиб в авиакатастрофе и не был бы убит на «царской охоте», он бы сгинул в ГУЛАГе. По одной из легенд, когда Туполева арестовали, из него выбили показания, что он продал чертежи своего самолёта немецкому авиаконструктору Мессершмитту. А переправил их на Запад будто бы в крыле самолета Чкалов во время своего знаменитого перелета через Северный полюс в Америку. Так это, или нет – сказать невозможно, но есть легенда о том, как однажды на одном из воздушных парадов Туполев, увидев в воздухе самолет «Мессершмитт-109», воскликнул: «Наконец-то я увидел свой самолёт!».

Если верить фольклору, то по личному приказу Сталина был отравлен крупнейший ученый-психиатр В.М. Бехтерев, который в 1927 году, незадолго до своей кончины, неосмотрительно поставил вождю всех народов «поспешный диагноз» – паранойя.

В 1939 году, накануне своего семидесятилетия, неожиданно, «от желудочного отравления» умерла преданная жена и верный товарищ Ленина Надежда Константиновна Крупская. Если верить фольклору, и она умерла не сама, а была отравлена. Будто бы Сталин преподнес ей на день рождения торт, пропитанный ядом. Этому легко верилось. Крупская была человеком неудобным. Она много знала, а иногда даже неосмотрительно позволяла себе не соглашаться с самим Сталиным. Однажды, как рассказывает легенда, он не выдержал: «Если вы будете себя неправильно вести, – подчеркивая каждое слова тяжелым грузинским акцентом, проговорил вождь всех народов, – мы подберём другую жену Владимиру Ильичу».

Как правило, мы говорим только об известных именах, внезапную смерть или исчезновение которых скрыть от общественности было невозможно. Что же говорить о тысячах и тысячах безвестных обывателей, судьбы которых были искалечены по самым, казалось бы, незначительным причинам. В этих условиях некоторые профессии становились просто опасными. Среди них следует особо отметить издательских, редакционных и типографских работников, судьбы которых порой зависели от случайных ошибок и мелких промашек, не имевших никакого отношения к сознательной антисоветской деятельности. Вот только несколько примеров, сохранившихся в народной памяти. В 1936 году в газете «Юный пролетарий» обнаружена грубейшая опечатка: в кроссворде вместо «Пустота в дереве» напечатано «Пустота в деревне». Некая районная типография отпечатала тираж официальных повесток о вызове допризывников в военкомат, и вместо слов «указанные лица» по чьей-то оплошности в них было написано «укаканные лица». В ленинградской газете «Спартак» в отчете о соревнованиях в предложении «Мелкий тоскливый дождь сеял над зеркальным прудом стадиона» вместо слова «дождь» напечатано «вождь». В плане семинара по работам Ленина по недосмотру редактора при сокращении была допущена «грубейшая ошибка». Вместо «Ленин. Материализм и эмпириокритицизм» было напечатано: «Ленин. Мат. и эмп.». В передовой статье журнала «Звезда» была фраза: «Удар, нанесённый немцам и под Ленинградом, является радостным событием». При наборе литера «и» близко подскочила к слову «немцам», отчего фраза приобрела обратный смысл: «Удар, нанесенный немцами», якобы стал «радостным событием». Понятно, что всё это, как утверждали неусыпные представители органов НКВД, делалось намеренно и «с определенным смыслом – грубо извратить смысл в контрреволюционном духе». Надо ли уточнять, как сложилась дальнейшая судьба «виновников» подобных опечаток?

Д.С. Лихачёв вспоминает анекдотическую историю о недалеком и малообразованном цензоре, если не сказать, просто безграмотном дураке, который после переименования Петрограда в Ленинград не пропустил научную книгу «Петрография» о происхождении и составе горных пород, предложив автору переименовать её в «Ленинографию».

Времена сталинского террора породили в петербургском фольклоре любопытный феномен. Появился безымянный, собирательный, обобщённый образ человека, преследуемого только за то, что он принадлежал другому времени. В замечательной книге «Очерки коммунального быта» И. Утехин пересказывает легенду о неком архитекторе, который, боясь стать жертвой советской власти, тайно проживал на чердаке дома, не только владельцем, но и архитектором и строителем которого он был ещё совсем недавно.

Большевики делали всё возможное и невозможное, чтобы отвлечь народ от религии. Мировоззрение, складывавшееся веками, было перевернуто с ног на голову и извращено. Однако не всё удавалось. Когда Казанский собор превратили в Музей истории религии и атеизма, на его фронтоне повесили лозунг «Религия – опиум для народа». На открытии присутствовал Горький. Согласно одной легенде, он спросил у случайно оказавшегося рядом красноармейца, знает ли он, что такое опиум. «Знаю, – уверенно ответил тот, – это лекарство». Это из жизни простого народа. А вот легенда из жизни интеллигенции. В 1920-х годах, когда религия была под запретом, на Пасху интеллигенты выходили на улицу и, встречаясь друг с другом, обменивались восклицаниями: «Крестовский остров!» – «Васильевский остров!». На тайном языке того времени это означало: «Христос воскрес!» – «Воистину воскрес!».

Среди верующих ленинградцев долгое время бытовала страшная легенда о заживо погребенных на Смоленском кладбище сорока священнослужителях Ленинградской епархии. В 1920-х годах их якобы привезли сюда, выгрузили на краю вырытой ямы и велели «отречься от веры или ложиться живыми в могилу». Три дня после этого, рассказывает легенда, шевелилась земля над могилою заживо погребенных и в ветвях кладбищенских деревьев слышался скорбный плач по погибшим. Затем люди будто бы видели, как упал на то место божественный луч и всё замерло. Этот участок Смоленского кладбища до сих пор привлекает внимание необычным убранством. Здесь можно увидеть зажжённые свечи, бумажные цветы, ленточки, записки и «нарисованные от руки плакаты». И трава здесь с тех пор, говорят в народе, «особенно высока и густа».

Расстреливали священников и на заброшенном в ту пору Никольском кладбище Александро-Невской лавры. У расстрельной стены, на месте казни служителей культа, ленинградцы неоднократно видели призрачную фигуру монаха в чёрном, бесследно исчезающую при попытке приблизиться к ней. Сохранилась легенда об одном доценте Педагогического института, который «считал подобные свидетельства байками». Однажды он заключил пари, что проведет ночь на Никольском кладбище у легендарной стены. На следующее утро его обнаружили мёртвым и совершенно седым, причём без всяких следов насилия.