Дмитрий Новокшонов - Речь против языка

Еда лагерника с однокашниками – каша. А.В. Суворов: «Щи да каша – пища наша». Кощей (Кащей) Бессмертный – антагонист в русских сказках и славянском фольклоре; царь, колдун – всадник на волшебном говорящем коне (примеч. clvii), иногда выступающий похитителем невесты главного героя (примеч. clviii). Живая речь италиков сохранилась в живом великороссом наречии, как называл его В.И. Даль, почти в первозданном виде.

Бои римских подростков на Марсовом поле были такими же, как у новобранцев в армии. Юнцы плели из прутьев, наподобие плетня, закругленные щиты с тем, чтобы этот «плетень» весил вдвое больше, чем обыкновенный, государством установленный щит. Равным образом вместо мечей отцы делали им деревянные дубины-мечи тоже двойного веса [114](примеч. clix). С этими орудиями подростки упражнялись утром и после полудня на деревянных чучелах. Чучела-куклы напоминали кресты [115]. В некоторых частях Советской Армии молодых тоже учили драться на куклах (примеч. clx, clxi). Kokila – индийская разновидность кукушки, которая является излюбленной птицей индийской поэзии, аналогичной европейскому соловью, и выступает вестником весны и любви (примеч. clxii). Хухленик, хухляк – ряженый (на святках и под новый год). Головной убор чинов христианской церкви называется кукуль.

Старики из отставных военных, интеллигенты [116], учили детей наносить колющие, а не рубящие удары.

Удар рубящий не часто бывает смертельным, так как жизненно важные части тела защищены оружием и костями; наоборот, при колющем ударе достаточно вонзить клинок на полпальца, чтобы рана оказалась смертельной, необходимо лишь бить с пониманием [117]. Затем, когда наносится рубящий удар, обнажаются правая рука и правый бок; колющий удар наносится при прикрытом теле и ранит врага раньше, чем тот успеет заметить (примеч. clxiii).

Интеллигентам в Риме не надо было ничего объяснять, они сами все знали и понимали, что и когда делать. Как построиться черепахой ( testudo ); когда поднимать щиты; как и когда разомкнуть строй, когда достать гладий (gladius , меч) (примеч. clxiv), а когда лопату. Под присмотром старых грозных интеллигентов учебные бои подражающих им юнцов проходили с предельной вежливостью. К вежливости и русских детей сызмальства приучают старшие. «Русскому интеллигенту всегда приходится делать вид, что он глупее своей власти» (примеч. clxv).

В современном русском языке слово «интеллигент» поменяло свое значение недавно (примеч. clxvi). Оно стало ругательным при жизни Л.Н. Гумилева, потомственного интеллигента.

– Лев Николаевич, вы – интеллигент?

Гумилев ответил:

– Боже меня сохрани! Нынешняя интеллигенция – это такая духовная секта. Что характерно: ничего не знают, ничего не умеют, но обо всем судят и совершенно не приемлют инакомыслия.

Старое понимание слова «энтилигенция» [118]русскими крестьянами показано в фильме «Чапаев» (примеч. clxvii), когда те оценивают психическую атаку [119]в штыки без выстрела, но в ногу (как на параде) ребят интеллигента В.О. Каппеля (примеч. clxviii). Теперь этим словом нередко поносят невоспитанных и невнимательных людей, часто не имеющих не только чести, но стыда и совести, вдобавок нередко трусливых и глупых.

Вслед за исчезновением в России интеллигенции понятие о ней, выраженное в слове, стало очень метафоричным (обманчивым). Его размывание породило в русской речи новое слово для недоинтеллигентов: «элита». Слово точное, взято из сельскохозяйственного французского elite – лучшее, отборное – применительно к скотине и растениям (примеч. clxix); к ним очень подходит правило Аристотеля, которое повторил персидский писатель в семейной записи: «Если безродный человек благороден душой, то низкое происхождение только поднимает уважение к нему; если же родовитый подл душой, то благородное происхождение лишь умножает его собственную подлость» (примеч. clxx).

Относимые к элите Российской Федерации многочисленные представители таких ремесел, как философия, психология, психиатрия, лингвистика и юриспруденция [120], признают, что у людей и животных есть сознание, однако понятие и слово «совесть» для них не равно слову и понятию «сознание». Это иногда выглядит невежливо по отношению к людям, да и к животным.

Отказались психолингвисты и от русского слова и понятия «ум». На смену ему они выдумали «интеллект» [121], о едином понимании которого до сих пор не договорились:

отнюдь не претендуем на что-либо большее, чем рабочее определение, тем более, что интеллект связывается с проблемой сознания, далекой, по-видимому, от разрешения. Будем считать признаком наличия интеллекта человеческого типа способность постановки и решения задач, не связанных с потребностями обеспечения биологических функций (примеч. clxxi).

Другое понимание интеллекта связано с опытами британских ученых:

Главный вывод, который следует из экспериментов последних 25 лет, состоит в том, что обезьяны обладают, хотя и в меньшей степени, чем человек, способностью улавливать общий характер задачи, которая ставится с целью определения умственных способностей в так называемых «тестах на концептуальное мышление»… Подобные тесты не выявляют какой-либо пропасти в интеллекте между обезьяной и человеком. Это подтверждает правильность суждения Ф. Энгельса: «Нам общи с животными все виды рассудочной деятельности». А поскольку «зачатки интеллекта, т. е. мышления в собственном смысле слова, появляются у животных независимо от развития речи и вовсе не связаны с ее успехами», Л.С. Выготский приходит к выводу о различных генетических [родовых] корнях интеллекта и языковой способности (примеч. clxxii).

Интеллект психолингвистов почти не отличается от русского ума, который интеллигент В.И. Даль определял, как

общее названье познавательной и заключительной способности человека, способность мыслить; это одна половина духа его, а другая нрав, нравственность, хотенье, любовь, страсти; в тесном значении ум или смысл, рассудок, есть прикладная, обиходная часть способности этой (ratio, Verstand ), низшая степень, а высшая, отвлеченная: разум (intellectus, Vernunft). В животном умственные и нравственные способности, спорующие в человеке, слиты в одно, в побудке, почему животному, с одной стороны, нравственные, а с другой, отвлеченые понятия, недоступны, и сверх того, оно не может улучшать данного ему природой искусства (постройку логова, гнезда, сотов и пр.); не менее того низшая степень ума должна быть признана за некоторыми животными, но разума нет ни в одном; принимая ум в сем ограниченном, тесном смысле, можно сказать: умная лошадь, собака, но разумная, сказать нельзя. С ума спятил, да на разум набрел, с будничного ума, по людским пересудам, а напал на путь истинный, высший, духовный (примеч. clxxiii).