Борис Покровский - Сотворение оперного спектакля

Но вот другой пример подобного оперного принципа, принципа современной музыкальной драматургии. Военный совет в Филях, сцена из оперы «Война и мир» С. Прокофьева. Присутствующие на совете Бениксен, Ермолов, Барклай де Толли, Раевский и, наконец, Кутузов решают судьбу Москвы — отдать ее Наполеону или еще раз сразиться под Москвой? Каждый кратко выступает со своим мнением по этому поводу. Это не арии [12] Ария (итал.) — музыкальное произведение для голоса с инструментальным сопровождением, входящее составной частью в оперу. и даже не ариозо [13] Ариозо (итал.) — музыкальное вокальное произведение лирического или драматического характера для одного голоса (соло), меньшего размера, чем ария, и более свободного построения. , которые отвлекли бы наше внимание от главного события. Это короткие реплики, иногда на ходу — две фразы. Но каждого из персонажей музыка раскрывает в совершенстве и индивидуально; хоти в словах — только лаконично сформулированная точка зрения на вопрос, заданный главнокомандующим. Это серии точных характеристик. Всего одна музыкальная фраза, и мы видим Ермолова, не слишком дальновидного, но честного, настойчивого, даже упрямого, преданного родине и народу солдата. Его выступление подхватывают вкрадчивые, округленные, царедворческие мягкие реплики штабиста Бениксена. Резко, желчно, отчужденно, но ясно и убежденно прерывает его интонацию Барклай. И вот льется восторженно-романтическая мелодия Раевского, создающая поэтический, чистый музыкальный образ. Молодой Раевский проник в самую суть событий, но передает решение вопроса мудрости Кутузова.

Четыре кратких музыкальных выступления, четыре разные характеристики, четыре разные интонации. Четыре разных человека с разным душевным складом, разной точкой зрения, разным отношением к партнерам. С разными интересами и разной задачей.

Музыкальный материал каждого выступления мог послужить основой для написания развернутой арии. Но для музыкального драматурга С. Прокофьева важно не музицирование по поводу действия и событий, а сами действия и события, написание их музыкой, как драматургический акт оперы, акт тревожный, поневоле требующий лаконизма. Дли распевания арий нет сценического времени, это была бы ложь, а слушание их отвлекло бы публику от горькой правды и исторической атмосферы важного события.

Неуместны здесь и ансамбли [14] Ансамбль — одновременное пение нескольких действующих лиц в опере (терцет — когда поют три голоса, квартет — четыре, квинтет — пять и т. д.) , хотя легко представить, что композитор типа Доницетти или раннего Верди не упустил бы случая написать здесь эффектный квартет или квинтет и был бы рад, если бы он вызвал аплодисменты или был повторен на «бис». Но тогда все тревожные событии, вся атмосфера ответственности момента будут загублены. Зато можно было бы восхищаться (о, как это неуместно!) музыкой, исполнением ансамбля и спорить о том, какая из четырех арий эффектнее и кто из артистов в своей арии показал лучший голос.

Прокофьеву это чуждо. Он дает нам точные характеристики персонажей, обрисовывает каждый характер особой музыкальной интонацией, создает атмосферу событии. Это опера нового времени.

Понятие «интонация» важно! Интонация — это выразительность. Она складывается из соотношений звуковысотных тонов, в которых слышится то или иное отношение к предмету или человеку. Вы знаете, что словом «да» можно и согласиться и высказать подозрение, усомниться, растеряться, угрожать, пожаловаться и т. д. и т. п. Это зависит от того, с какой интонацией сказано слово. Как оно произнесено. Вот это «как» заложено в музыке.

Значение интонации в работе оперного артиста определил Шаляпин. Он называл это окраской звука, которая служит выражению смысла слова или фразы, в соответствии с характером персонажа, сущностью его психологических оценок и поступков. Интонация — главное в пении, так оценивал это великий певец.

Интонацией определяется и особый характер исполнения. В интонации, ее характере очень важны темп, ритм, метр, мелодия речи, ее тон, чередование повышения и понижения голоса. Большую роль в этом играют не только гласные, но и согласные звуки. Их можно цедить сквозь зубы, можно чеканить, как молотком по металлу, можно произносить мягко, вкрадчиво, можно смазывать или подчеркивать…

В речи драматическою актера, для того чтобы найти интонацию, которая выразит гнев или успокоение, нежность или подозрительность, смотря по требованию роли, интонация появляется как бы сама собой. В опере актер должен найти и установить окраску звука, точно выражающую суть состоянии образа.

Плохие певцы считают, что вполне достаточно точно воспроизвести последование звуков, обозначенных в нотах, они — иждивенцы композитора, об их пенни говорят, что оно бессмысленно, формально.

Ф. И. Шаляпин называл такое пение протокольным, он призывал к другому. Исполнитель в пределах данной общей музыкальной интонации должен найти свое выражение смысла, более конкретное, индивидуальное, чем в музыке.

Если персонаж поет заискивая, голос его окрашивается соответствующими красками, приобретает соответствующие обертоны [15] Обертон — дополнительный тон, придающий основному тону особый оттенок, тембр. . Если угрожает — зазвучит иная интонация. Беззаботность проявится звуком ясным, ярким, прямым. Угрюмая подозрительность вызовет голос глухой.

Не случайно Дж. Верди искал для своей оперы «Макбет» исполнительницу с глухим, хриплым голосом.

А. Прокофьев в опере «Огненный ангел» требует от артистки, чтобы они пела «свистящим голосом» или «напевая»…

Но, несмотря на авторитет Шаляпина, все еще находятся вокалисты (и их педагоги), отрицающие надобность подчинить звук смыслу образа, окрашивать его в зависимости от требования роли. Они и «за здравие» и «за упокой» поют неизменно абстрактно — «красивым» звуком.

Да, это одна из бед оперного театра, много повредившая его успеху и существованию.

Теперь решайте, что есть хорошее (выразительное) пение, а что — формальное выполнение нот композитора, без окраски звука, выражающей состояние действующего лица. Вот каково значение в пении интонации в шаляпинском понимании!

А еще, как говорил Шаляпин, надо петь, как говоришь. Это не значит — подменить пение разговором, а значит — выражать суть того, что поешь, тем же способом и по тем же законам, как это делается в речи. Прежде чем мы что-нибудь говорим, у нас является потребность выразить мысль. А если мысли нет, то и говорить (а значит, и петь) нечего. В опере певец иногда бессмысленно вызубрит ноты и слова и воспроизводит их, как машина, не родив их вторично своей мыслью. Вокально-музыкальная фраза не воспринимается в этом случае как результат мысли и активного действия.