Зигмунт Бауман - Идет ли богатство немногих на пользу всем прочим?

В истории человечества неравенство с его слишком явной склонностью к расширяющемуся и ускоряющемуся самовоспроизведению едва ли может быть названо чем-то новым (о чем свидетельствует цитата из Евангелия от Матфея, с которого начинается эта книга). И все же в последнее время вековечный вопрос неравенства, а также его причин и последствий снова оказался в центре общественного внимания, превратившись в тему ожесточенных дискуссий благодаря появлению весьма неожиданных, эффектных, шокирующих и разоблачительных фактов.

Однако начнем мы с нескольких цифр, иллюстрирующих грандиозность этих фактов.

Наиболее значительным из их числа является открытие, или, скорее, несколько запоздалое осознание того, что «большой водораздел» в американском, британском и все большем числе других обществ сейчас проходит «не столько между верхами, средними слоями и низами, сколько между крохотной группой на самом верху и едва ли не всеми остальными» [22, р. 7]. Например, «число миллиардеров в США за четверть века с 1982 по 2007 г. увеличилось в сорок раз — в то время как совокупное богатство 400 богатейших американцев выросло с 169 до 1500 млрд долларов». После 2007 г., в годы кредитного коллапса, за которым последовали экономическая депрессия и рост безработицы, эта тенденция усиливалась буквально экспоненциальными темпами: вместо того чтобы — в соответствии с описаниями и всеобщими ожиданиями — в равной мере бить по всем, бедствие проявило печальную и упорную выборочность в нанесении своих ударов: в 2011 г. число миллиардеров в США достигло не перекрытого на данный момент исторического максимума в 1210 человек, в то время как их совокупное богатство выросло от 3500 млрд долларов в 2007 г. до 4500 млрд долларов в 2010 г. «В 1990 г. вам требовалось состояние в 50 млн фунтов, чтобы попасть в список 200 богатейших жителей Великобритании, ежегодно публикуемый в Sunday Times. К 2008 г. эта величина подскочила до 430 млн фунтов, увеличившись почти девятикратно» [22, р. 16]. В целом «совокупное богатство 1000 богатейших людей мира почти вдвое превышает средства, имеющиеся у беднейших 2,5 миллиарда». По данным находящегося в Хельсинки Всемирного научно-исследовательского института экономики развития, люди, составляющие богатейший 1 процент мирового населения, сейчас почти в 2 тысячи раз богаче, чем нижние 50 процентов [см.: 10].

Сопоставив имеющиеся оценки глобального неравенства, Данило Дзоло заключает: «Не требуется большого числа данных для драматического подтверждения того, что „эпоха прав“ в век глобализации клонится к закату. По оценкам Международной организации труда, сейчас 3 млрд человек живут ниже черты бедности, установленной на уровне 2 доллара США в день» [15]. Как в дополнение к этому указывает Дзоло, Джон Гэлбрейт в предисловии к «Докладу о развитии человеческого потенциала» Программы развития ООН за 1998 г. сообщал, что 86 процентов всех производимых в мире товаров и услуг достаются 20 процентам населения мира, в то время как на долю беднейших 20 процентов приходится лишь 1,3 процента всех благ; сегодня же, спустя почти пятнадцать лет, эти цифры лишь усугубились: богатейшие 20 процентов населения потребляют 90 процентов произведенных благ, а беднейшим 20 процентам достается 1 процент. Кроме того, согласно некоторым оценкам, 20 богатейших людей мира владеют таким же количеством ресурсов, что и беднейший миллиард.

Десять лет назад Гленн Файрбо отмечал, что давние тенденции в сфере мирового неравенства демонстрируют признаки поворота — от роста неравенства между нациями и не возрастающего или снижающегося неравенства внутри наций к сокращению неравенства между нациями и росту неравенства внутри них [см.: 16]. В то время как «развивающиеся» или «зарождающиеся» национальные экономики испытывали крупномасштабный наплыв капитала, стремящегося к освоению новых «девственных земель», обещающих быструю прибыль и населенных дешевой и смирной рабочей силой, еще не зараженной бациллой консюмеризма и готовой трудиться за вознаграждение, которого едва хватает для выживания, рабочие места в «развитых» экономиках исчезали все более высокими темпами, быстро лишая местную рабочую силу возможностей для торга. Десять лет спустя Франсуа Бургиньон обнаружил, что, хотя глобальное неравенство (между национальными экономиками), понимаемое как средний доход на душу населения, все еще сокращается, расстояние между богатейшими и беднейшими жителями Земли продолжает увеличиваться, как и различия в доходах внутри стран [см.: 14].

Все эти и многие другие аналогичные цифры обобщил лауреат Гонкуровской премии, экономист и романист Эрик Орсенна в интервью, взятом у него Моник Атлан и Роже-Полем Друа. Он утверждал, что недавние преобразования пошли на пользу лишь исчезающе малой доле населения мира; ее истинные размеры ускользнут от нас, если наш анализ будет сводиться к изучению средней выгоды, полученной верхними 10 процентами населения, как мы обычно поступали всего десять лет назад [см.: 8, р. 384]. Для того чтобы понять механизм происходящей на наших глазах мутации (отнюдь не являющейся просто одной из «фаз цикла»), необходимо рассмотреть верхний 1 процент, а может быть, даже верхнюю 0,1 процента населения. Не сделав этого, мы упустим реальный итог изменений, состоящий в размывании «среднего класса» и превращении его в «прекариат».

Эта гипотеза подтверждается всеми исследованиями, как посвященными какой-либо конкретной стране, так и имеющими более широкий охват. Однако, помимо этого, все авторы сходятся еще и на том, что почти во всех странах мира быстрыми темпами возрастает неравенство, а это означает, что богатые, и в первую очередь очень богатые, становятся еще богаче, в то время как бедные, и в первую очередь очень бедные, становятся еще беднее — как правило, в относительном, но все чаще также и в абсолютном смысле. Более того, богатые люди становятся еще богаче просто потому, что они богаты. Бедные же люди становятся еще беднее просто потому, что они бедны. В наши дни углубление неравенства обуславливается его собственной логикой и импульсом. Ему не требуется какой-либо помощи, стимулов или толчков извне. Представляется, что социальное неравенство сегодня как никогда приблизилось к тому, чтобы превратиться в первый в истории вечный двигатель — который после бесчисленных неудачных попыток наконец-то удалось изобрести и привести в движение. Это второй факт, заставляющий нас взглянуть на социальное неравенство с новой точки зрения.

Еще в 1979 г. исследование, осуществленное Институтом Карнеги, ярко продемонстрировало то, на что указывали многочисленные доступные на тот момент факты и что регулярно подтверждал опыт повседневной жизни: будущее каждого ребенка в первую очередь определяется социальными обстоятельствами, тем, где он родился, и местом, занимаемым его родителями в его родном обществе — а вовсе не его способностями, талантами, упорством и настойчивостью. Шансы на то, что сын юриста крупной компании к сорока годам будет получать доход, который обеспечит ему место среди богатейших 10 процентов жителей страны, в 27 раз превышали соответствующие шансы сына мелкого чиновника, то получающего работу, то теряющего ее (несмотря на то что оба отпрыска сидели за одной партой в одном классе, получали одинаковые оценки, учились одинаково прилежно и обладали одним и тем же коэффициентом интеллекта); при этом его одноклассник имел лишь один шанс из восьми на получение хотя бы медианного дохода. Менее чем тридцать лет спустя, в 2007 г., ситуация намного усугубилась — пропасть расширилась и углубилась, став менее преодолимой, чем когда-либо прежде. Согласно исследованию Управления Конгресса США по бюджету, совокупное состояние самого богатого 1 процента американцев составляет 16,8 трлн долларов, что на 2 трлн больше, чем совокупное богатство нижних 90 процентов населения. По данным Центра за американский прогресс, в течение этих трех десятилетий средний доход нижних 50 процентов американцев вырос на 6 процентов — в то время как доход верхнего 1 процента увеличился на 229 процентов [13].