Зигмунт Бауман - Идет ли богатство немногих на пользу всем прочим?

В 1960 г. средняя зарплата руководителей крупнейших американских корпораций после выплаты налогов в 12 раз превышала средний заработок фабричных рабочих. К 1974 г. заработок корпоративных руководителей и получаемые ими бонусы уже примерно в 35 раз превышали средний заработок сотрудников компаний. В 1980 г. средний руководитель зарабатывал уже в 42 раза больше, чем средний служащий, а за следующие десять лет эта цифра удвоилась, составив превышение в 84 раза. Именно тогда, около 1980 г., резко ускорилось возрастание неравенства. К середине 1990-х гг., по данным Business Week, величина превышения уже была равна 135; к 1999 г. она достигла 400, а к 2000 г. подскочила до 531... [ibid.] И это лишь немногие из быстро растущего числа аналогичных «значимых фактов» и цифр, собранных в попытках осознать, оценить и измерить их. Подобные факты можно перечислять бесконечно, так же, как нет недостатка в новых цифрах, добавляемых каждым новым исследованием к уже существующему огромному массиву данных.

Но каковы же социальные реалии, стоящие за этими цифрами?

Джозеф Стиглиц следующим образом резюмировал откровения, принесенные драматическим финалом, вероятно, двух из трех следовавших друг за другом десятилетий наибольшего процветания в истории капитализма, завершившихся кредитным крахом 2007 года и последующим кризисом: неравенство всегда оправдывалось тем, что верхи вносят более значительный вклад в экономику, играя роль «создателей рабочих мест», но «затем настали 2008 и 2009 годы, и на наших глазах те парни, которые привели экономику на край пропасти, обогатились на сотни миллионов долларов». Совершенно очевидно, что на этот раз их доход невозможно оправдать тем, что они сделали для общества: их вкладом были не новые рабочие места, а удлинение очередей «избыточных людей» (как сейчас не без причины именуют безработных). В своей книге «Цена неравенства» Стиглиц предупреждает, что США становятся страной, «в которой богатые живут в замкнутых общинах, посылают своих детей в дорогие школы и имеют доступ к первоклассным медицинским услугам. Между тем остальным приходится жить в мире, где они не чувствуют себя защищенными, могут рассчитывать в лучшем случае на посредственное образование и фактически получают медицинские услуги по карточкам» [27]. Такова картина двух миров, не имеющих почти никаких точек соприкосновения и практически прекративших взаимодействовать друг с другом (в США, как и в Великобритании, семьи тратят все большую часть своего дохода на покрытие издержек, связанных с географическим, а также и социальным дистанцированием — чем дальше, тем лучше — от «других людей», и в первую очередь от бедных).

Проводя острое и блестящее вскрытие нынешнего состояния неравенства, Дэниэл Дорлинг, профессор географии человечества из Шеффилдского университета, облекает в плоть схематический анализ Стиглица, в то же время переводя обсуждение вопроса с уровня отдельной страны на уровень планеты:

Беднейшая десятая часть мирового населения регулярно страдает от голода. Богатейшая десятая часть не может вспомнить, когда их семьям приходилось голодать. Беднейшая десятая часть лишь изредка может обеспечить своим детям элементарное образование; богатейшая десятая часть готова платить за то, чтобы их дети учились в одних школах только с «равными себе» и с детьми «вышестоящих», потому что она боится контактов своих детей с детьми из других слоев. Беднейшая десятая часть почти всегда живет там, где нет ни социального обеспечения, ни пособий по безработице. Богатейшая десятая часть даже не может вообразить попытку жить на такое пособие. Беднейшей десятой части доступны лишь поденная работа в городе либо крестьянский труд в деревне; богатейшая десятая часть не в состоянии понять, как можно жить без гарантированной ежемесячной зарплаты. В то же время самые богатые — верхняя доля процента — не могут себе представить жизнь на зарплату, а не на доход, который им приносит их богатство [11, p. 132].

Дорлинг приходит к выводу о том, что «по мере географической поляризации людей их знания друг о друге во все большей мере сменяются фантазиями» [ibid., p. 141].

Вместе с тем Стюарт Лэнси в своем последнем заявлении, озаглавленном «Неравенство: истинная причина наших экономических бед», соглашается с утверждениями Стиглица и Дор-линга о том, что поддерживаемая сильными мира сего догма, согласно которой богатые, становясь еще богаче, оказывают обществу услугу, представляет собой не более чем сочетание сознательной лжи с причудливой нравственной слепотой:

Согласно ортодоксальной экономической теории, хорошая доза неравенства повышает эффективность экономики и обеспечивает высокие темпы ее роста. Так происходит из-за того, что, как утверждается, высокие доходы и низкие налоги на верхних уровнях поощряют предпринимательство и приводят к увеличению экономического пирога.

Можно ли считать удачным тридцати летний эксперимент по усилению неравенства? Факты говорят об обратном. Разрыв в доходах неимоверно расширился, не принеся обещанного экономического прогресса. После 1980 г. темпы экономического роста и производительности в Великобритании были на треть ниже, а безработица — впятеро выше, чем в более эгалитарную послевоенную эпоху. Три произошедших после 1980 г. спада оказались более глубокими и продолжительными, чем в 1950-е и 1960-е гг., а их кульминацией стал кризис последних четырех лет. Главным итогом проводившегося после 1980 г. эксперимента стали более высокая поляризация экономики и усиление ее подверженности кризисам [21].

Отмечая, что «снижение доли заработков влечет за собой сокращение спроса в условиях сильной зависимости экономики от потребительских расходов», вследствие чего, по сути, «потребительские общества утрачивают способность к потреблению», и что «сосредоточение плодов экономического роста в руках малочисленной глобальной финансовой элиты ведет к появлению экономических пузырей», Лэнси приходит к неизбежному выводу: суровые реалии социального неравенства вредны для всех или почти для всех членов общества. Он выносит приговор, который должен был бы следовать за таким вердиктом, хотя этого до сих пор не случилось: «Ключевой урок последних тридцати лет состоит в том, что экономическая модель, позволяющая богатейшим членам общества владеть все большей и большей долей пирога, в конце концов погубит саму себя. Но похоже, что этот урок усвоен еще далеко не всеми».

Мы должны усвоить этот урок, и нам придется это сделать, пока еще не пройдена точка возврата: пока не достигнут тот момент, когда нынешняя «экономическая модель», дававшая столько предупреждений о надвигающейся катастрофе, но так и не сумевшая привлечь наше внимание и не заставившая нас действовать, реализует свой потенциал к «саморазрушению». Ричард Уилкинсон и Кейт Пикетт, авторы разоблачительного исследования «Уровень духа: почему более равноправные общества почти всегда оказываются более преуспевающими» [31], в совместно написанном предисловии к книге Дорлинга указывают, что убеждение в том, будто бы «богатые справедливо получают огромные оклады и бонусы», потому что своими «редкими талантами» они приносят пользу обществу,— откровенная ложь. И мы спокойно проглатываем ее себе же во вред — и в итоге расплатимся за это ценой катастрофы...