Михаил Ильинский - Индокитай: Пепел четырех войн (1939-1979 гг.)

…Каждый десятый китаец, перешедший границу СРВ, убит».

17 марта. Я стоял на развалинах Донгданга, города, практически сровненного с землей. Этот уютный пограничный пункт, населенный еще месяц назад примерно четырьмя тысячами человек, стал лишь географическим названием. Здания почты и телеграфа превращены в горы щебня и пепла. Взорван вокзал. Перед уходом китайцы вывозили даже железнодорожные рельсы. Выкрадено телеграфное и телефонное оборудование. Каждый китайский солдат забирал с собой не менее 20 кг имущества вьетнамцев. «СРВ – должник Китая, и следует забирать все, что возможно вывезти» – таково было предписание китайского командования. Своеобразный «выкуп» за поражение. Но это – не «Золотой Будда», как в средние века…

В народном комитете сообщили, что агрессоры взорвали минами десять мостов через каналы и речушки по дороге № 1, связывающей Лангшон и Донгданг. По линии международной железной дороги вьетнамские саперы обнаруживали мины через каждые сто метров. На шоссе Лангшон – Донгданг выявлено более тысячи мин разного типа.

…Мы шли по улицам Лангшона. Выбрались на северную окраину, к тому месту, где днем 7 марта, иначе говоря, через двое суток после объявления Китаем об «отводе войск», был убит наш коллега, журналист, постоянный корреспондент японской газеты «Акахата» 36-летний Исао Такано. Больше года мы прожили в Ханое в одной гостинице «Тхонгнят» («Единство»). Наши корпункты находились на одном этаже.

Пуля снайпера пробила ему левый висок. Он был всего в трех шагах от меня…

В «уазике» мы эвакуировали также капрала Нонг Ван Дыонга, раненного в левое предплечье. Капрал сопровождал японского журналиста в пограничной зоне.

– Не уберег я Такано, – с горечью говорил он. – Да разве убережешь, когда отовсюду свистели пули. Китайский снайпер стрелял с расстояния примерно 150–200 метров, когда Такано делал снимки разрушенных агрессорами домов, школ, больниц. Исао хотел, чтобы общественность планеты еще раз убедилась в преступлениях, которые совершила на вьетнамской земле пекинская военщина.

Капрал Дыонг положил у изголовья И. Такано алый цветок.

– Я из национальности таи, – объяснил он. – У нас по древнему поверью считают: если лепестки цветка дотронутся до раны, то тот, кто принес цветок, будет верен погибшему всю жизнь.

Мы блуждали по улицам Лангшона в поисках фронтового госпиталя, куда должны были доставить Дыонга. Женщина лет сорока вызвалась показать нам дорогу. На ее голове – белая повязка – буддийский знак траура. Несколько дней назад китайцами были убиты ее отец и старшая сестра.

Мы простились с капралом у военного госпиталя, помогли выйти из машины. Женщина ловко подхватила на плечо карабин. Она что-то сказала солдату, открывшему вход в госпиталь, и, помахав нам на прощание рукой, скрылась за воротами.

… Лангшон. Уже более десяти лет я знал этот город. Бывал и на стройках, и на промышленных предприятиях. Теперь Лангшон стал фронтовым городом. Разбита больница. В руинах – школы, жилые дома. Повреждена крыша центральной городской гостиницы – здания, построенного в архитектурном стиле – «тропический ампир» еще в 30-х годах во время французского колониального господства и носившего тогда название «Руаяль».

Вот тебе и «Руаяль», подумал я. И слово это привязалось, неотступно следовало за мной. В февральско-мартовские дни 1979 года снаряды рвались по всему городу. Скрючены, исковерканы рельсы. Ничего себе «Руаяль», стучало назойливо в ушах. Воронки на улицах. В развалинах детский садик имени «8 марта». Он был построен в честь Международного года ребенка на средства Детского фонда Организации Объединенных Наций. В воронках валялись обуглившиеся детские игрушки… «Руаяль»…

Я стоял перед разбитым зданием городской библиотеки. Здесь еще недавно хранилось 84 тысячи книг. Ежедневно занимались в читальном зале сотни людей.

Теперь сверху над головой словно в линию выстроились выщерблины – пулевые отметины. «Руаяль».

Я поднял валявшуюся на земле фуражку китайского налетчика. На подкладке фиолетовыми чернилами нацарапаны иероглифы. Мне перевели их значение: «Накажем вьетнамцев, захватим их землю и рис». В этих страшных словах – вся суть китайской агрессии. Вспомнилась похвальба Дэн Сяопина: «Мы можем позавтракать в Пекине, а пообедать в Ханое». Но тяжким и кровавым стал китайский «пир» на вьетнамской земле.

В Лангшоне военные рассказывали мне, что за колоннами атакующих китайцев были установлены пулеметы (также было в Жаланашколе. У нас. В Казахстане.). Если волна атакующих откатывалась под огнем пограничников, то по беглецам били уже китайские пулеметы. В Жаланашколе, помню, были расстреляны более 700 китайских солдат. Зачем? Чтобы в Китае не узнали о поражении, о неудавшихся провокациях на границе. Вылазки в Жаланашколе стали последними. Маоисты узнали кулак генерала Н.Г. Лященко и его солдат.

Под страхом расстрела шло в бой во Вьетнаме так называемое «море китайцев». Чем это кончилось, мы теперь знаем.

( Из сводки военного командования в Лангшоне). Из одиннадцати уездов провинции Лангшон китайская армия сумела прорваться только в четыре. Вот некоторые итоги нашествия: разрушено двадцать четыре предприятия, 25 больниц, 72 детских сада и яслей, 30 школ, 115 километров шоссейных и 17 километров железных дорог, 57 мостов, 22 трансформаторные станции, 402 тысячи квадратных метров жилья.

На лангшонском фронте за 30 суток боев выведено из строя 19 тысяч солдат и офицеров противника, подбито 127 военных машин, в том числе 78 танков, уничтожено 95 орудий и минометов противника.

( Из сводки ВНА). В провинциях Хатуен, Лайтяу, Куангнинъ вьетнамские войска уничтожили 14 тысяч солдат и офицеров противника. Выведены полностью из строя три китайских батальона, подбиты 4 танка и 6 боевых машин.

Если взглянуть на географическую карту Вьетнама, то увидите, что территория провинции Хатуен, раскинувшаяся главным образом в горной местности на площади в 13 тысяч квадратных километров, лежит в самом центре пограничной зоны с Китаем. Именно в этом районе военное командование КНР рассчитывало нанести молниеносный удар и расчленить надвое линию вьетнамской пограничной обороны, расширяя плацдарм, угрожать с флангов сразу четырем соседним провинциям – Хоанглиеншону и Каобангу, Бактхаю и Виньфу, прикрывающим подходы к дельте Красной реки, к столице республики Ханою.

Силами пехотной дивизии при поддержке танков и артиллерии на рассвете 17 февраля налетчики пытались оседлать господствующие высоты на границе в провинции Хатуен, выйти на дороги № 2 и 13А и угрожать быстрым продвижением в глубь Северного Вьетнама. Но этот план центрального прорыва был сорван вьетнамскими пограничниками и отрядами самообороны.