Хэммонд Иннес - Конкистадоры. История испанских завоеваний XV–XVI веков

Появились женщины с золотыми сосудами, наполненными чичей, затем их послали за сосудами большего размера… Испанцы были ошеломлены традиционным гостеприимством Сьерры. Наконец они уехали, ожидая, что на следующий день Атауальпа нанесет визит в Кахамарку. Херес добавляет: «Его лагерь был расположен у подножия небольшого холма; палатки, сделанные из хлопка, протянулись на лигу, палатка Атауальпы в центре. Все воины стояли у своих палаток с оружием – длинными копьями, воткнутыми в землю. Приблизительно в лагере было больше тридцати тысяч человек».

Хотя Атауальпа сказал, что нанесет визит испанцам на следующий день, королевская процессия в тот день, 16 ноября, в субботу, двинулась в путь довольно поздно. Жил Инка в лагере, вместе со своими воинами, а значит, задержку невозможно объяснить необходимостью сборов; она могла быть вызвана только военным советом, на котором мнения его советников могли разделиться. Это подтверждается и тем, что, приняв окончательное решение ехать в Кахамарку, Атауальпа послал к Писарро гонца с сообщением, что он прибудет вооруженным, как и испанцы в его лагерь. Это явно была уступка военным вождям, обеспокоенным, вероятно, непонятным отсутствием движения в лагере испанцев. Не видно было ни одного солдата, ни одной лошади. В качестве предосторожности индейцы выставили своих воинов вдоль дамбы, и еще несколько тысяч собрались на лугах по обе стороны движения процессии.

Основная часть армии Атауальпы находилась в то время в районе Куско, тем не менее испанцы стали очевидцами впечатляющего зрелища. Передовой отряд – состоял он, вполне вероятно, из часки, бегунов, поскольку одеты все были в клетчатые мундиры различных цветов, – медленно продвигался вдоль дамбы, подметая дорогу перед Инкой. За ними двигались три отряда каждый в своей форме, с пением и танцами, затем «множество людей в доспехах, с большими металлическими дисками и коронами из золота и серебра». Это были, по всей видимости, вожди, числом около восьмидесяти, которые, по описанию, несли носилки Инки; и вот появился Атауальпа «в носилках, увешанных султанами из многоцветных перьев макао и украшенных пластинами из золота и серебра».

Атауальпа, очевидно, был одет гораздо пышнее, чем накануне вечером; кроме борла, его короткие волосы покрывали золотые украшения, а на шею надето ожерелье из крупных изумрудов – но более вероятно, что это была бирюза. Его внешний вид и вся эта сверкающая золотом кавалькада имели целью произвести впечатление, ибо Атауальпа в походе на юг привык использовать государственные регалии и драгоценности в качестве зримого свидетельства своего могущества. Его личную свиту составляли северяне, орехоне из Кито. Для них Атауальпа был больше чем очередной Инка – он воплощал в себе блестящую будущность покоренного севера.

Но основную массу воинов, скорее всего, составляли рекруты с завоеванных территорий, что, вполне возможно, оказало существенное влияние на дальнейшее поведение Атауальпы. Расстояние между двумя лагерями было не слишком велико – всего шесть километров, однако его хватило, чтобы Инка засомневался. В одиночестве вознесясь на носилках высоко над толпой, он ясно видел впереди за дамбой молчаливые, казавшиеся пустыми дома. Чувствовал ли он угрозу, исходящую от этого опустевшего города? Он не принадлежал, как Моктесума у ацтеков, к жреческому сословию. Он был сыном Солнца и богом. Бог не может колебаться. Но он был и человеком. В полумиле от Кахамарки он остановил процессию, приказал установить палатки и направил Писарро послание, сообщающее, что он проведет ночь в этом месте и вступит в Кахамарку на следующее утро.

Последние мгновения могущества Инки истекали. Инстинктивно, каким-то шестым чувством, возможно, он ощущал это. Мы не знаем, созвал ли он военный совет, однако очевидно, что он принял решение об отсрочке по крайней мере на одну ночь.

Самое необычайное заключается в том, что, получив ответ от Писарро, он снова меняет решение, собирает наполовину установленные палатки и возобновляет движение, на этот раз оставив позади основную часть воинов и оставив при себе только шесть тысяч невооруженных индейцев. Подобные действия заставляют гадать, что же содержалось в том послании от Писарро. Что именно настолько раздразнило Инку, что он безвольно отдался в руки испанцам? Неужели Писарро, ведомый безотказным чутьем солдата-крестьянина, намекнул на трусость и недостаток подлинного благородства и королевской крови?

Подлинной бедой для Атауальпы стало отсутствие рядом с ним двоих военачальников, с которыми он вместе вырос и которым доверял, – Кискиса и Чалькучимы, которые находились в районе Куско. Окажись они рядом с ним в Кахамарке, он, вероятно, последовл бы их совету и даже перед лицом столь маленького войска предпринял военные предосторожности. Однако узурпатору не дано той внутренней уверенности, что позволяет подлинному монарху действовать без оглядки на производимое впечатление. Хотя империя его приведена была в состояние столь полного подчинения воле Инки, что даже самые нелепые его приказы, как мы увидим позже, выполнялись беспрекословно, Атауальпа в тот момент не мог быть до конца уверен в своей власти. Почти наверняка Великого Инку погубил недостаток уверенности в себе, мелочное желание публично продемонстрировать бесстрашие и владение ситуацией.

Город Кахамарка построен был по строгому плану, характерному для всех городов инкского государства: дома, улицы, аллеи – все исключительно прямые линии. В центре располагалась большая треугольная площадь, окруженная стеной с двумя выездами на улицы. В пределах этой стены размещались одноэтажные муниципальные здания включавшие, в частности, на юго-восточной стороне дворец местного кураки, Ангаснопо. Самая западная точка треугольника соприкасалась с подножием священного холма Руми-Тиана (в настоящее время называемого Убежищем Святой Аполонии). Выйдя на площадь, процессия разделилась на две части, и вожди с носилками Инки оказались в центре. Не видно было никаких признаков присутствия испанского войска, и приветствовать Атауальпу вышел не Писарро, а Вальверде, с Библией и распятием в руках, чтобы прочесть длинную лекцию о христианской вере.

Существуют различные версии того, что произошло далее. Гарсиласо описывает эту сцену с огромным количеством подробностей, однако, поскольку все они происходят из испанских источников, трудно предположить, что он мог точно передать подлинные слова Атауальпы – и лекция Вальверде, и ответы Инки переводились испанским «языком», Фелипильо. Но кажется вполне вероятным, что монах действительно вручил Атауальпе Библию в качестве источника, на котором основана христианская вера, и что Инка действительно швырнул ее на землю. Какого бы труда ни стоило Инке уследить за теологической аргументацией доминиканца, в отношении его намерений он не мог питать никаких иллюзий: этот чужеземец, с выбритой макушкой и крестом в руках, уговаривал его отказаться от собственной божественной принадлежности и принять какого-то другого бога, глупо убитого собственным народом, и, кроме того, признать в лице императора Карла более великого короля, нежели он сам. Другими словами, он должен был добровольно отказаться от всего того, чего только что с таким трудом добился. При виде подобной наглости Инкой мгновенно овладел гнев, и он, вполне естественно, отверг предложенную ему священную книгу. Гордый жест, которым он указал на солнце, и слова «Мой бог по-прежнему жив!», по всей видимости, переданы верно. Монах-доминиканец поднял Библию и поспешно удалился. По всей площади, заполненной индейцами, разнеслись резкие звуки языка кечуа.