Василий Молодяков - Шарль Моррас и «Action française» против Германии: от кайзера до Гитлера

Политическая судьба Кайо и Мальви была решена. Еще 9 ноября в «Echo de Paris» появилась статья Барреса «Жозеф Кайо, хозяин бала»: «Из всех трещин, открывшихся благодаря колебаниям подземного мира (дела «Le Bonnet rouge» и других германских агентов. – В. М. ), все время слышно одно имя – Кайо». Еще не связывая напрямую экс-премьера с изобличенными агентами, автор припомнил ему выступления против трехлетней воинской повинности и задал вопрос: «Какова точная доля ответственности Кайо?» [160] Barrès M. En regardant au fond des crevasses. P. 10, 19. .

Кайо защищался. «Как можете вы, сударь, – темпераментно писал он знакомому еще в июле 1917 г., – брать на веру клубок сплетен, переданных вам из Парижа и о которых [Виктор] Баш сказал, зачитывая их мне: “Это пахнет Леоном Доде?”. К сожалению, даже не им! Я обретаю в них всю желчную глупость бульваров, дух систематической клеветы, которую неудачники и посредственности разносят по кафе, модным барам и бирже. Ну а в печати распространяются гнусности про человека, само собой разумеется, без тени доказательств. С какой радостью их встречают, особенно если человек, в которого метят, захотел провести демократические реформы, стеснительные для трутней, жужжащих вокруг крупных газет, парламента и биржи! <���…> Видя эту восприимчивость к клевете, начинаешь бояться за будущее нашей страны. Значит, достаточно, чтобы какие-то журналисты распустили лживые слухи, а вертопрахи разнесли неизвестно откуда идущую молву, чтобы хорошие, порядочные, честные люди, дорожащие своей родиной и демократией, почесали в затылке и сказали: “Ну-ну! Нет дыма без огня”. <���…> Она в высшей степени страшна, эта диктатура клеветы, страшна, потому что брошенное на ветер семя находит благоприятную почву, принимается и произрастает» (ЭЭП, 116–117).

28 ноября 1917 г. в Палате депутатов Баррес, несмотря на отчаянные усилия социалистов помешать ему, произнес речь, потребовав предать Мальви суду военного трибунала (стенограмма: BFC, 88–109), однако не добился своего – дело передали сенаторам. Вызванный свидетелем Доде оставил не лишенный иронии рассказ о следствии и процессе (LDP, 244–251, 276–303) [161] См. подробнее его книгу «Нож в спину», включающую полный текст показаний Верховному суду: Léon Daudet. Le poignard dans le dos. Notes sur l'affaire Malvy. Paris, 1918. , который Эррио – один из судей – назвал «омерзительной пародией на правосудие» (ЭЭП, 113). 6 августа 1918 г. сенаторы большинством в 10 голосов (96 против 86), отвергнув обвинения в государственной измене, признали Мальви виновным в нарушении служебного долга в виде потворства пораженческой пропаганде (текст: LDP, 308–314).

Поразительным казался сам факт осуждения нотабля правящей партии по инициативе силы, не представленной в парламенте и потому считавшейся маргинальной. Приговор – пятилетнее изгнание из Франции (как ранее в отношении Буланже, Деруледа и видных монархистов) – вызвал негодование и националистов, и радикал-социалистов. Мальви уехал в Испанию и принялся за мемуары. «Я никогда не забуду, – писал он Эррио, вернувшись на родину по окончании срока, – как вы меня обняли со слезами на глазах в одном из помещений Сената, где я находился после зачтения несправедливого приговора» (ЭЭП, 169).

Не будучи лишен гражданских прав, Мальви сохранил депутатский мандат до конца созыва, но не мог им воспользоваться и принять участие в следующих выборах. Победа Левого блока на выборах 1924 г., когда Доде потерял мандат, а Эррио сформировал кабинет, вернула Мальви в Палату депутатов, где он заседал до 1940 г., возглавляя Комитет по финансам. Однако появление Мальви на посту министра внутренних дел (!) в девятом кабинете Бриана весной 1926 г. вызвало еще большее возмущение, чем возвращение Кайо годом раньше, и тот счел за лучшее поскорее подать в отставку [162] Georges Suarez. Briand. Sa vie. – Son œuvre. Vol. VI. Paris, 1952. P. 181–182. .

«Почти месяц, – вспоминал Доде, – в “Action française” заключались пари, примет Клемансо меры против Кайо или нет. Это был пробный камень его политики» (LDP, 240). Вернувшись 11 декабря 1917 г. из своего округа, бывший премьер узнал, что Палата по представлению военного губернатора Парижа лишила его депутатской неприкосновенности. 14 января 1918 г. Кайо был арестован и помещен в отделение для особо опасных преступников тюрьмы Санте. «Спрашивается, почему они ждали целый месяц», – воскликнул «королевский прокурор», но удовлетворенно констатировал, что «Клемансо сжег мосты и предпочел родину республике» (LDP, 241).

Выстроить дело было и легко, и трудно. Кайо водил знакомство не только с пацифистами и анархистами, но и с явными немецкими агентами вроде Виго и международного авантюриста Поля Боло, он же «Боло-паша». Однако с ними был знаком едва ли не «весь Париж», а доказать криминальный характер их связи с Кайо не удалось. Много шума наделало вскрытие сейфа экс-премьера в Италии, где поселилась его жена, спасаясь от преследований. В сейфе обнаружились крупная сумма денег (правда, куда меньше, чем заявил французский посол в Риме, присутствовавший при вскрытии), драгоценности и записи политического характера – об ответственности за войну и о том, что следует предпринять при заключении мира. Среди предполагаемых мер были «арест и преследование за покушение на внешнюю безопасность государства прямых и косвенных авторов войны, людей “A F”, некоторых редакторов газет» [163] Полностью: Houdyer P. L'affaire Caillaux. Р. 210–211. .

Состоятельный Кайо доказал довоенное происхождение денег, точно назвав сумму, объяснил, что драгоценности являются наследством жены, а рукописи назвал заметками для себя, которые делает любой политик: «бумаги, в которые наспех заносил мимолетное и противоречивое бурление своих мыслей и которые швырнул на дно ящика письменного стола, а затем и сейфа, дал им пролежать годы, не пересматривая их, не исправляя, не приспосабливая их к изменившейся ситуации и к перемене лиц, не посвящая в их содержание кого бы то ни было» (ЭЭП, 156).

Более весомо звучали обвинения в контактах с эмиссарами врага из числа граждан нейтральных стран. Обвиняемый признал некоторые факты, но утверждал, что решительно отверг все зондажи и что поставил в известность о них… министра внутренних дел Мальви. Кого же еще?!

Несколько месяцев арестованного допрашивали военные дознаватели, но 13 октября 1918 г. дело передали комиссии Сената. Разгневанный Баррес считал, что Кайо и Мальви следовало предать суду военного трибунала вместе с Боло и Дювалем, что грозило им смертной казнью. Процесс экс-премьера состоялся лишь в феврале 1920 г., более чем через два года после ареста, когда он перестал быть злобой дня, а кипение страстей утихло. Кайо держался спокойно, уверенно, даже властно. «Сейчас он уже не вождь партии сближения с Германией, – записал Баррес, – сейчас это уже вождь революции» (МСВ, 866–867). Избранный к тому времени депутатом, Доде оркестровал процесс кампанией в прессе, требуя для «предателя» смертного приговора. Он также использовал суд против министра внутренних дел Стега – организатора репрессий против «Action française» осенью 1917 г. и преемника Мальви в должности.