Василий Молодяков - Шарль Моррас и «Action française» против Германии: от кайзера до Гитлера

Еще в августе 1916 г., вскоре после прихода Дюваля в «Le Bonnet rouge», Доде получил анонимное письмо с указанием на его связь с немецким банкиром через Швейцарию (автор счел нужным добавить, что является республиканцем). Оригинал письма адресат передал Плато для архива, а копия оказалась… в «Сюрте женераль», которая в рутинном порядке перлюстрировала почту «королевского прокурора». «Хоть раз черный кабинет (в существование которого я не слишком верил) сделал что-то полезное», – заметил тот (LDP, 150).

Получив копию письма, генеральный контролер полиции Огюст Моро (как он сам показывал на процессе) 23 августа распорядился проследить за заграничными вояжами Виго и Дюваля, указав на важность поручения. Наблюдение не дало результатов, пока через девять месяцев не обнаружился пресловутый чек. Кто-то подсказал, где и когда искать? «Во время единственной короткой встречи, в сенатской комнате для свидетелей, которая была у меня с Моро, – вспоминал Доде, – я попытался прояснить этот информационной блокаде, немцы узнали о них с опозданием и не использовали даже в пропаганде.

Шарль Моррас. 1917

Тем временем у «Тряпки» начались проблемы. 15 мая 1917 г. на швейцарской границе ее коммерческого директора Дюваля обыс кали и конфисковали чек на 150 тысяч франков от немецкого банкира. Дюваль, однако, отправился дальше, а приехав в Париж, обратился за помощью к Виго. Тот пошел к Мальви и добился возвращения чека, но 3 июня – в разгар мятежей в армии – Дюваля все-таки арестовали (в мае 1918 г. он был осужден и расстрелян). 7 июня министр поставил вопрос, но тщетно. Моро лишь улыбнулся и сказал, что в целом разделяет мое мнение о Мальви и Леймари» (LDP, 150–152).

С помощью Леймари глава МВД попытался скрыть историю с чеком и арест Дюваля от публики, но у его противников были свои информаторы. Глава «разведки и контрразведки» «Action française» Марьюс Плато отличался умением не только собирать, но проверять и анализировать документы и факты, отделяя зерна от плевел. 15 июня он выяснил, что у Рибо есть доказательства связи «Le Bonnet rouge» с врагом, но пожилой и осторожный премьер не предает их огласке. Через десять дней Доде откровенно поговорил с министром колоний Андре Мажино (потом он будет военным министром, и в его честь назовут линию укреплений), поскольку верил в его патриотизм (LDН, 217–220). Но обратил внимание на то, что среди свежих газет в приемной министра лежали несколько экземпляров «Тряпки» [154] Daudet L. La guerre totale. P. 102. .

Мальви предпринял контрнаступление и на неделю остановил выпуск L'AF (24–29 июня). 7 июля он решил объяснить депутатам, что происходит. Баррес, которого давно травили «анархистские и бошистские газеты» (ВМС, 784), в негодовании крикнул министру: «Когда же вы арестуете негодяев из “Le Bonnet rouge”?». Рибо пришлось рассказать историю с чеком Дюваля [155] Maurice Barrès. En regardant au fond des crevasses. Paris, 1917. P. 1–3. . 17 июля власти запретили газету Виго.

22 июля в Сенате Клемансо произнес пламенную речь против Мальви, припомнив ему историю со «списком Б», не введенным в действие в начале войны. «Господин министр внутренних дел, я обвиняю вас в предательстве интересов Франции», – заключил он; вместо этого в официальной стенограмме появилось: «Вы совершенно пренебрегли своим долгом» [156] Georges Suarez. La vie orgueilleuse de Clemenceau. Paris, 1930. P. 474. . Часть доказательств попала к нему от Доде, который ликовал, хотя и счел обвинения «слишком слабыми». Моррас многозначительно добавил: «Клемансо знает многое, но не всё» (LDН, 221, 228).

Глава МВД срочно ушел в отпуск. Министр юстиции Вивиани объявил о начале следствия по делу «Le Bonnet rouge». 6 августа Виго был арестован, а утром 14 августа обнаружен в камере повесившимся… на шнурках от ботинок. Мертвым он для многих был безопаснее живого, поэтому официальной версии мало кто поверил. По выражению Доде, «Виго самоубили» [157] Цит. по: Slater C. Defeatists and Their Enemies. Р. 87. . «При республике поддельные самоубийства случались без счета», – заметил Авар де ла Монтань, постоянный автор L'AF и первый официальный историограф движения (HAF, 85). Военный трибунал позже приговорил Дюваля к смерти, но многие остались недовольны процессом, потому что на скамью подсудимых не попали сотрудники «Le Bonnet rouge».

31 августа Мальви подал в отставку, заявив, что будет бороться за свое честное имя. Кабинет затрещал по швам, и 9 сентября премьер Рибо, не сумев оживить его, также заявил об отставке. 30 сентября Доде послал Пуанкаре письмо, в котором назвал экс-министра внутренних дел не только покровителем немецких агентов, но изменником, сообщавшим врагу военные планы и причастным к бунтам в армии (текст: LDP, 167–168). «Обвинения были столь же ложными, сколь и преувеличенными», – отметил Ю. Вебер (WAF, 126). Во всяком случае, убедительные доказательства нам до сих пор неизвестны.

Морис Баррес. Заглядывая в трещины. 1917. Обложка с инскриптом: «Адольфу Ретте, сердечно, Баррес»

1 октября Доде и Морраса пригласил к себе новый глава правительства и по совместительству военный министр Поль Пенлеве – один из «четырех нулей», как «толстый Леон» называл премьеров военного времени. При разговоре, содержание которого визитеры в тот же вечер подробно записали (LDP, 170–179), присутствовали новый глава МВД Теодор Стег («сын боша», т. е. протестантского пастора, и адепт «новой Сорбонны») и министр юстиции Рауль Пере (будущий герой скандального «дела Устрика» о взятках). Знакомый с содержанием письма президенту, Пенлеве усомнился в справедливости обвинений, заметив, что Мальви «обеспечил мир в обществе и дал нам три года спокойствия». Гости настаивали на решительных действиях, хозяин обещал принять меры и спрашивал совет, как лучше это сделать.

«Следующие недели оставили у меня впечатление эйфории и комизма, – вспоминал Доде. – Эйфории, потому что мы вскрыли гнойник, три года терзавший страну и армию, гнойник, грозивший поражением и революцией. Комизма, потому что события и люди по масштабу слишком не соответствовали друг другу» (LDН, 235).

На войне как на войне. 4 октября в Палате депутатов Мальви потребовал от премьера огласить письмо Доде к Пуанкаре, которое «Пенлеве имел слабость сообщить ему». Товарищи экс-министра бурно возмутились, Кайо предложил принять закон против клеветы. Спасовавший Пенлеве заявил, что «дает мне (Доде. – В. М. ) 48 часов на предоставление доказательств. В противном случае против L'AF будут приняты самые жесткие административные меры» (LDP, 181–182). После невыполнения ультиматума газета с 7 по 14 октября оказалась под запретом. Синдикат парижской прессы вступился за коллег из соображений корпоративной солидарности.