Василий Молодяков - Шарль Моррас и «Action française» против Германии: от кайзера до Гитлера

«Запад» для Массиса – не вся Европа, но лишь ее романско-католическая часть, центром которой является Франция как наследница эллинизированного христианского Рима. В эту цивилизацию – единственную «цивилизацию» – он включал Бельгию, Италию, Испанию, Португалию (отсюда симпатии к Муссолини, Франко и Салазару) и католическую часть Германии. Это не тот европоцентризм, которого придерживался Брюсов, впрочем признававший: «Гордая своими успехами, открытиями, изобретениями, завоеваниями, Европа давно употребляет слова “культура”, “цивилизация” – в смысле европейская культура, европейская цивилизация. Европейцы словно забыли, что существовали другие культуры, другие цивилизации, ставившие себе иные задачи, оживленные иным духом, отличавшиеся иными внешними формами, в которые отливалось их содержание».

Анри Массис. Защита Запада. 1927. Обложка и авантитул с инскриптом: «Госпоже Сен-Сейн с почтительным приветом, Анри Массис. Везуль 10 ноября 1927. Цивилизация живет только в той мере, в какой мы этого хотим, в какой мы ей даем направляющую идею, руководящую идею»

Наиболее опасных врагов «Запада» Массис нашел в… Европе: Германия – наполовину варварская, Россия – полностью варварская. Это вызвало протест Николая Бердяева и Владимира Вейдле. «Массис обоготворяет латинскую цивилизацию, – писал Бердяев в рецензии. – Пределы бытия для него совпадают с пределами этой цивилизации и за ее пределами начинается царство хаоса, темный и страшный Восток. <���…> Хотелось бы защитить и европейскую культуру против Массиса. Европейская культура не есть только латинская культура, она есть культура романо-германская, и в самой Франции есть не только латинские элементы. Германцы играли огромную роль в судьбах европейской культуры. Существует еще и англосаксонский мир. Для Массиса Европа кончается у Рейна. Германия для него Азия и столь же страшна, как Россия и Индия. Это производит впечатление смешного и ограниченного французского самодовольства, неспособного понять многообразие Божьего мира» [259] Бердяев Н. Обвинение Запада // Путь. 1927. № 8. С. 145–148; далее цит. без сносок. .

В статье «Границы Европы» (1936) Вейдле выступил против «ущербления Европы» Массисом, добавив, что тот «сам позаботился привести свою теорию к абсурду»: «Насчет Англии в его книге дело обстоит неясно, зато континентальная Европа кончается у него на Рейне, западнее даже, чем проходила граница Римской империи, так что города, где родились Гёте и Бетховен, ему пришлось бы отнести уже к “Востоку” или к “Азии”. <���…> Укрепления он строит слишком близко к Риму и Парижу и отдает врагу слишком много европейской земли» [260] Вейдле B. Умирание искусства. М., 2001. С. 117–124; далее цит. без сносок. .

Первым врагом Массис объявил «германский идеализм». Вслед за Моррасом он противопоставлял латинский дух германскому и классицизм романтизму – как Порядок Хаосу. Главными объектами его критики стали Освальд Шпенглер за пессимизм «Заката Европы» и Герман Кайзерлинг за иррационализм и «философию становления». Оба деморализуют европейский дух в тот момент, когда ему предстоит решительная схватка с Азией. По замечанию Бердяева, «Массис – человек, бессознательно пораженный ощущением, что господству латинской цивилизации наступает конец, что другие силы вступают во всемирную историю и будут определять ее, что культурная монополия Запада кончается и пробуждается Восток, который начинает деформировать и самую западную культуру. Он разыскивает внутри Запада изменников, которые отравляют западную цивилизацию ядами Востока, и у него принимает грандиозные размеры опасность, которую представляет собой, по его мнению, Кейзерлинг».

Доказательством «азиатского» характера германского духа Массис считал популярность индийской и китайской философии в Германии, особенно после поражения в Первой мировой войне, что признавали сами немцы. Он приводил слова Рабиндраната Тагора – одного из своих главных антигероев – о том, что Германия осталась единственной «духовной» страной в послевоенной Европе, «погрязшей в материализме». Массис охотно цитировал Эрнста-Роберта Курциуса, писавшего в статье «Азиатские влияния на интеллектуальную жизнь современной Германии», что после поражения в войне немцы «повернулись спиной к Западу и лицом к Востоку <���…> к России и еще дальше, к Индии и Китаю», «перестав с интересом смотреть на Францию» (MDO, 57–58). Но недоговорил важную вещь: Версальский договор вытолкнул Германию из «новой Европы» политически и духовно, сделал ее – одну из основ Европы, понимаемой не по Массису, – парией. Куда еще ей податься? И кто составил самые антигерманские статьи Версальского договора, как не французы?!

Второй враг Запада – «славянский мистицизм», панславизм и большевизм как его новейшая форма. Этой теме Массис посвятил книгу «Открытие России» (1944), где, воспроизведя бо́льшую часть соответствующей главы из «Защиты Запада», признал масштаб и успех индустриализации (правда, ориентированной только на войну) и боевую мощь Красной армии, оценил массовую поддержку сталинского режима в годы войны как подъем патриотического сознания и снова указал на «реальность угрозы, которую большевистская Россия несет миру и цивилизации в целом» [261] Henri Massis. Découverte de la Russie. Lyon, 1944. Р. 7. . О Германии в книге, изданной в оккупированной Франции, автор благоразумно промолчал.

Для Массиса, опиравшегося на Чаадаева и его последователей, «азиатский» и «антизападный» характер русской цивилизации, ее исконная оторванность от Европы – аксиома, как и для его соратников по «Action française». «Россия – не Европа. Россия – Азия, – повторял Бенвиль. – <���…> Надо считаться с существованием на Востоке Европы мира, отличного от нашего, чуждого и враждебного нам», «варварского в исконном смысле слова» (JBJ, II, 58, 87). В доказательство Массис, повторяя маркиза де Кюстина, ссылался на монгольское иго: «Россия лишь пять столетий назад пережила нашествие варваров, а старая Европа прошла через это испытание более четырнадцати веков назад» (MDO, 84–85). Как будто турки не осаждали Вену в 1683 г., всего за два века до рождения Массиса.

Второй аргумент – православие как отпадение от Вселенской церкви и использование церковнославянского языка, отрезавшее Россию от латинской Европы. Последнее пересекается с мнением неизвестного Массису Густава Шпета (испытавшего влияние Чаадаева), который в начале 1920-х годов писал: «Варварский Запад принял христианство на языке античном и сохранил его надолго. С самого начала его истории, благодаря знанию латинского языка, по крайней мере в более образованных слоях духовенства и знати, античная культура была открытою книгою для западного человека. <���…> Совсем не то было у нас. Нас крестили по-гречески, но язык нам дали болгарский. Что мог принести с собой язык народа, лишенного культурных традиций, литературы, истории? <���…> Русская художественная литература героически боролась с кирилло-мефодиевским наследием в языке, и когда воссиял Пушкин, болгарский туман рассеялся навсегда» [262] Шпет Г. Сочинения. М., 1989. С. 28, 38. .