Людмила Ивонина - Герцог Мальборо. Человек, полководец, политик

Знаменитый «поход на Дунай» начался маршем армий Мальборо на юг 5 мая 1704 года. При помощи искусного передвижения войск, засылки агентов, запутавших маршала Вильруа, Джон полностью дезориентировал французов. Те считали, что англо-голландская армия движется на Мозель. А Мальборо неожиданно повернул на юго-восток — навстречу имперской армии принца Евгения.

Для успеха кампании на Дунае Мальборо просто необходимо было перехитрить Вильруа. Одним из средств, применявшихся для этого, была дезинформация. Не принадлежала ли к числу подобных маневров «случайная» встреча английского полководца с якобитским агентом Натаниэлем Хуком? В своем донесении в Сен-Жермен о свидании с Мальборо, датированном 22 апреля 1704 года, Хук сообщал, что Мальборо говорил о своем желании исполнить свой долг в отношении династии Стюартов, которую он признавал законной. «Я не мог сомневаться в его искренности», — добавлял растроганный Хук. В чувствах Мальборо к Стюартам действительно трудно сомневаться, но это свидание вполне могло быть вызвано стремлением дезинформировать Людовика XIV об истинных намерениях герцога.

Правда, скрыть движение большой армии сложно. Сведения французских агентов о полках Мальборо регулярно поступали в Париж из немецких городов. Однако по ним еще нельзя было с уверенностью сделать вывод, куда именно идет англичанин.

Мальборо, в свою очередь, постоянно получал информацию о передвижениях французов. «Нельзя, — как-то сказал он Годолфину, — успешно вести войну без точных данных разведки». Герцог ввел важное новшество — разделил военную и политическую разведку. Военной ведал майор (позднее генерал) Уильям Кадоган, а политической — Адам Кардоннел.

Во время передвижения англо-голландской армии между Кобленцем и Майнцем Кардоннел получил два письма с приложениями, в которых раскрывались военные планы французов. Источником этих бесценных для Мальборо сведений был некто Робтон, соединявший функции личного секретаря герцога Брауншвейгского и (с разрешения своего господина) обязанности английского шпиона. Этот человек получал от Мальборо крупные суммы денег и несколько лет снабжал его подробными сведениями из Парижа. Правда, к маю 1704 года на основе другой информации герцог и сам догадывался о содержании французского плана. Теперь же, получив подтверждение своим догадкам, он мог действовать более решительно.

Переправленные Кардоннелом письма Мальборо в Вену, Гаагу, Берлин, датированные 27 июля, показывают, насколько эффективно работала его разведка. Из них следует, что Мальборо узнал о приказе, который отдал Людовик XIV Вильруа, чуть ли не одновременно с маршалом. Сведения, которые добывала секретная служба английского полководца, плюс информация, поступавшая в штаб Евгения Савойского (тот тоже имел много агентов в Париже, включая даже почтмейстера Версаля), создавали полную картину расположения армии противника и намерений ее командования.

Считается, что герцог потратил на разведку около 340 тысяч фунтов. До сих пор неясно, какая часть этих денег (как и других средств, отпускавшихся на содержание армии) осела в его карманах и оседали ли там вообще деньги английской казны. Впоследствии политические противники Джона требовали от него отчета об использовании средств на секретную службу, но натыкались на негодующий отказ со ссылкой на необходимость соблюдения военной тайны.

Вернемся, однако, к дунайской кампании. Один из биографов Наполеона отмечал: «Среди его предшественников, пожалуй, только Мальборо проявлял подобную способность — видеть всю кампанию в целом, а не только отдельные осады и битвы, и распознавать цель, ради которой проводились все военные операции». За три дня союзники достигли Кобленца, где герцог впервые встретился со знаменитым имперским полководцем. Он с некоторым удивлением увидел маленького человека, больше похожего на монаха, чем на солдата, но пылкого, с отчаянной итальянской жестикуляцией. Со своей стороны, принц Евгений был с первого взгляда очарован своим коллегой, его спокойствием, небрежными манерами придворного, ощущением исходящей от него силы.

На следующий день после их первой встречи Мальборо писал жене: «Принц Евгений в беседе напоминает лорда Шрюсбери (которого герцог, кстати, ценил. — Л. И. ), с той существенной разницей, что он кажется мне гораздо искреннее… Я рад, что мне предстоит сотрудничать с принцем». А Евгений чуть позже заявил голландскому генералу Гоору: «Лорд Мальборо — человек великого духа, мужественный, любезный, с желанием вернуть Англии то, что она может потерять. Он очень ответственная персона…» Гоор передал своему главнокомандующему эти слова.

В жизни Евгения Савойского, которого Наполеон причислял к самым выдающимся полководцам в истории, много загадочного. Он не оставил мемуаров, никогда не был женат, его личная жизнь покрыта тайной. Родился принц в Париже в 1663 году, то есть он был почти на тринадцать лет моложе Джона Черчилля. Его мать была племянницей первого министра Франции кардинала Мазарини. В 1680 году, обвиненная в отравлении своего мужа, ранняя смерть которого вызвала много толков, а также в черной магии и колдовстве, она была вынуждена спешно покинуть королевство. Евгений вместе с братьями остался во Франции.

Молодой человек был небольшого роста и имел непропорциональную фигуру. По мнению Людовика XIV, тщедушному юноше следовало стать аббатом, но Евгений мечтал о военном поприще и поэтому усиленно занимался физическими упражнениями. Он просил у короля разрешения вступить во французскую армию, но получил отказ, причину которого Людовик объяснил так: «Просьба была скромной, а проситель — нет.

Никто до сих пор не осмеливался смотреть мне прямо в лицо так дерзко, как злой ястреб». Говорили, что после этого Евгений поклялся никогда не возвращаться во Францию иначе как с мечом в руке, а его ненависть к Людовику не угасала вплоть до смерти короля. Он решил поступить на военную службу к императору и однажды тайно уехал из Франции. В отличие от Людовика Леопольд в армейской службе ему не отказал, и уже в 1683 году, в сражении с турками под Веной, принц Евгений получил возможность проявить свое незаурядное мужество, после чего в 23 года его произвели в генерал-майоры.

Всю свою жизнь он был равнодушен к женщинам (некоторые историки приписывают ему гомосексуализм) и презирал золото. Но любопытно, что в парке его дворца Бельведере все сфинксы имеют женские признаки. Его не стоит идеализировать: принц отличался крайней безжалостностью. Однажды голландский посол посетовал, что имперские войска сожгли две сотни деревень в Трансильвании. Евгений шокировал его одной короткой фразой: «Я желал бы, чтобы их было две тысячи или даже больше». Впрочем, это вполне соответствовало международно-правовым понятиям того времени, делившим народы на цивилизованные и нецивилизованные. Венгры, с точки зрения французов, англичан, немцев, итальянцев, относились к последним. Леопольд питал к Евгению Савойскому почти безграничное доверие, видя в нем спасителя от турецкой опасности, а затем и от французской.