Арчи Браун - Типы лидеров. Определить, найти подход, добиться своего

Погоню за властью и богатством часто рассматривают как игру, которую ведут рациональные действующие лица, исходящие из соображений личной выгоды. Считать так особенно склонны многие современные экономисты и их попутчики среди политологов. Однако парадоксальным образом даже мотивация, направленная на зарабатывание денег (кроме случаев бедности на грани выживания), часто не является исключительно экономической. Как говорит Даниел Канеман (психолог, получивший Нобелевскую премию по экономике): «И для миллиардера, зарабатывающего следующий миллиард, и для участника экспериментального экономического проекта, желающего получить лишний доллар, деньги — не более чем эквивалент определенной позиции на шкале самоуважения и успеха» [178]. Адам Смит, как всегда, был мудрее тех, кто интерпретирует его теории как чистую апологию экономической личной выгоды и считает ее единственным главным принципом общества. Смит прекрасно понимал, что в жизни присутствует элемент нерациональности, выраженный, в частности, в том, как люди реагируют на крупные политические события. Например, он отмечал, что «вся невинная кровь, пролитая во время гражданских войн, вызвала меньше негодования, чем смерть Карла I» [179]. «Существо, не одаренное человеческой природой… могло бы подумать, что страдания более жгучи, а смерть ужаснее для знатных, чем для всех остальных людей», — писал Смит. Он превращает это рассуждение в психологическое объяснение социальной и политической иерархии, дополняющее его взгляды на связь форм правления со способами добычи средств к существованию. В «Теории нравственных чувств» Смит утверждает: «На этой готовности нашей сочувствовать страстям знатных и богатых людей основывается различие сословий и весь порядок общества. Наша угодливость перед высшими чаще рождается из нашего восхищения выгодами их положения, чем из затаенной надежды получить какую бы то ни было пользу от их расположения. Благодеяния их могут распространиться только на небольшое число людей, между тем как их благополучие интересует почти всех» [180].

В основном «истинными и постоянными почитателями благоразумия и добродетели» являются благоразумные и добродетельные люди, замечает Смит, но их «ничтожно мало». Напротив, «наибольшее число людей почти благоговеет перед богатством и знатностью, и, что удивительнее всего, восхищается и благоговеет самым бескорыстным образом» [181](курсив автора).

К этой склонности восхищаться «богатством и знатностью» можно добавить и стремление многих людей соглашаться с высокой самооценкой отдельных правителей (будь то монархи, президенты или премьер-министры), которая, в свою очередь, усиленно поддерживается их окружением, рассчитывающим заслужить лестью повышение. Во многих современных книгах о лидерстве последователям и их сложным отношениям с лидерами уделяется больше внимания, чем раньше [182]. Считается, что боязливые и доверчивые последователи заслуженно получают плохих лидеров. Они рассчитывают на «верноподданных» сторонников, которые будут рекрутировать в свои ряды новичков, пропагандировать их героический имидж и распространять идеи. Поэтому «лидеры самостоятельны ровно настолько, насколько могут быть таковыми, не уповая на своих сторонников» [183].

Благодаря поклонению перед своим авторитетом «токсичные руководители» в самых разнообразных видах деятельности — не только в политике — могут сохранять за собой должности, с которых их следовало бы смещать. Жан Липман-Блюмен отметил широко распространенную тенденцию отдавать предпочтение «токсичным руководителям перед разрушителями иллюзий, которые тычут нас носом в темные углы действительности» [184]. Разумеется, многие лидеры не являются токсичными и не склонны видеть лишь мрачные стороны жизни. Более того, лидер обязан уметь внушить надежду и дать поводы для оптимизма, даже откровенно сообщая о масштабе проблем, которые надо будет преодолеть. С этой задачей образцово справлялся Уинстон Черчилль на посту британского премьера во время Второй мировой войны. Американский президент Джимми Картер обозначил многие из проблем, стоящих перед страной, но поднимать настроение согражданам у него получалось значительно хуже. Умный и прямой Картер считался тем не менее «чересчур благочестивым и унылым» [185]лидером. Он старался брать на себя слишком многое и излишне полагался на строго рациональный подход, незамутненный эмоциями или политическими настроениями. Еще в период пребывания Картера в Белом доме один из его экс-помощников определил проблему его руководства как «неспособность предложить видение более масштабное, чем конкретная задача, которую он решает в данный момент» [186]. По сравнению со своим преемником Рональдом Рейганом Картер обладал значительно более глубоким пониманием проблематики, но жизнерадостный оптимизм первого во многом помог ему выиграть президентские выборы 1980 года. Очень многое в исследованиях американской политики подтверждает тезис, что «люди голосуют за кандидата, который производит правильное впечатление, а не за кандидата, который приводит лучшие аргументы» [187].

Благодаря поклонению перед своим авторитетом «токсичные руководители» могут сохранять за собой должности, с которых их следовало бы смещать.

Лидеры часто приписывают себе какой-нибудь конкретный успех даже в отсутствие доказательств, что они сделали нечто особенное или вообще делали хоть что-то, чтобы его достичь [188]. Социальные психологи Александр Хаслам, Стивен Райкер и Майкл Платоу утверждают: «Ответ на вопрос, почему сами лидеры так привязаны к идее героического руководства, прост. Во-первых, это узаконивает их положение, предоставляя разумное объяснение, почему у штурвала должны находиться именно они… Во-вторых, это освобождает их от необходимости следовать групповым традициям и любых обязательств перед членами группы… В-третьих, это позволяет лидерам пожинать все плоды успеха, уклоняясь от опасностей, связанных с неудачей» [189]. Использование местоимений может быть весьма красноречивым. Поэтому большинство исполненных самолюбования докладов лидеров о своих подвигах можно свести к фразе: «Лидер — я, промах — ваш, неудача — наша» [190]. В целом, как замечает Канеман, «мы знаем, что людям свойственно проявлять непоколебимую веру в любое утверждение, каким бы абсурдным оно ни было, если эту веру разделяет общество сходно мыслящих индивидов» [191]. Внимание, которое сегодня уделяют и лидерам, и их сторонникам, вполне уместно. Однако сосредоточение внимания только на личности на самом верху иерархии и людях, которые могут быть причислены к ее сторонникам, оставляет вне поля зрения одну важную категорию руководителей. В демократической власти, и даже в некоторых авторитарных режимах, в составе руководящего звена присутствуют важные люди, которых не следует считать «последователями» главного лидера. Более того, в успехах, достигнутых властью, они могли играть не менее важную роль, чем официальный лидер. Это вряд ли будет откровением для серьезных биографов, изучающих представителей власти, не ставших президентами или премьерами. Но это намного труднее уловить из книг, которые посвящены политическому лидерству в целом.