Альбер Шамдор - Саладин, благородный герой ислама

В эпоху Саладина в этот счастливый город стекались огромные богатства со всего мира. Правитель Цейлона писал каирскому халифу: «Я желаю заключить с вами торговый договор. Я владею громадным количеством драгоценных камней и жемчугов. У меня есть корабли, слоны, муслин, ткани всех видов, сандаловое дерево, корица, все товары, которые вам доставляют бременские купцы. В моем королевстве выращивают деревья, из древесины которых изготавливают древко копий. Даже если вы будете просить у меня по двадцать кораблей в год, я способен их для вас построить. Египтяне могут свободно торговать в моих государствах, ибо посланника, отправленного ко мне владыкой Йемена, чтобы заключить со мной союзный договор, я выпроводил, из любви к Египту. Я обладаю двадцатью семью замками, подвалы которых полны драгоценных камней, что касается мест ловли жемчуга, то они все находятся в моих владениях». В Каир прибыли посланники по поручению китайцев, джонки которых с давних пор служили средством передвижения по Индийскому океану. Тогдашние историки, привыкшие видеть в любом посольстве, приезжающем из неизвестной страны, что-то вроде акта подчинения исламу, находили удовольствие в том, чтобы утверждать, быть может несправедливо, что религия была по крайней мере такой же причиной необычных демаршей некоторых властителей Дальнего Востока, что и коммерческая выгода. «Послы повелителя Катейя, — свидетельствует Макризи, — привезли в Каир письма, адресованные султану. В них прочли, что один факир, путешествовавший по Катейю и проживавший там долгое время, пустил в ход все средства, чтобы отвратить жителей от поклонения восходящему солнцу и обратить их в истинную веру. Государь Катейя услышал об этом, захотел поговорить с ним и, убежденный словами миссионера, стал мусульманином. Как только проповедник умер, правитель отправил в Египет послов, чтобы раздобыть несколько богословских книг и привезти в свою страну ученого, способного обучить его подданных религиозным обрядам ислама. Халиф радушно принял прибывших, приказал обрядить их в почетные одежды и разрешил им выбрать работы, способные наставить их в мусульманской вере самым лучшим образом». Мирская польза от подобных миссий была очень велика для Египта. Древний караванный путь был изборожден длинными вереницами тяжело груженых верблюдов. Подсчитать количество лодок, перевозящих товары, почти не представлялось возможным. В эпоху Саладина на Ниле их было тридцать шесть тысяч и один флорентинец, бывший проездом в Каире, уверял, что в его порту лодок больше, чем в Генуе, Венеции или Анконе. Отрывок из Ибн Хордадбеха рассказывает нам о процветании Египта: «Еврейские купцы, которые говорят по-арабски, персидски, гречески, на французском, испанском и славянском языках привозят с Запада в Каир невольниц, юношей, парчу, бобровые меха, куниц и мечи. Они садятся на корабли в портах франкских государств и плывут в Каир. Там грузят свои товары на верблюдов и отправляются в города на берегу Красного моря, откуда едут в Индию и Китай. Из Китая в Каир они везут мускус, алоэ, камфару». Дороги были тогда настолько безопасными, а остановки в пути так хорошо обустроены, что «женщина могла одна верхом или даже пешком добраться из Каира в Дамаск, не имея с собой ни еды, ни питья». Все эти дороги брали свое начало у каирской крепости. Одна вела на Кус, где два ее ответвления продолжали идти в Асуан и в Нубию, другая связывала столицу с Дамьетой, откуда следовала в Сирию. Все путешественники, которые посещали Каир в эпоху Саладина, были очарованы его богатством. «Я видел там, — пишет Макризи, — столько сокровищ, что если бы я попытался их сосчитать и описать, то в Персии никто бы не поверил моим словам». «В течение двух месяцев, — сообщает нам Ибн Муяссар, — мулы и верблюды перевозили скопившиеся в резиденции Адодаля ценности в халифский дворец». И если сосчитать эти богатства, то от их количества закружится голова: «…восемьсот миллионов золотых монет, семьсот золотых и серебряных блюд… сотни ваз из китайского фарфора, наполненных драгоценными камнями, ссыпанными вперемешку… девяносто тысяч одежд из всех видов парчи и багдадского шелка… ароматические шкафчики, полные коробочек с алоэ, сосудов с мускусом, камфарой… тысячи сундуков с тканями Дабика, льном, тканным в Тиннисе и в Дамьете… двенадцать комнат, до потолка заваленных коврами, гобеленами, диванными подушками из дабикского льна с впряденными шелковыми и золотыми нитями… ларцы, набитые золотыми иракскими слитками… восемьсот юных девушек, из которых пятьдесят самых любимых жили в отдельной комнате… тонны хлопка, льна, воска, железа и дерева… четыре тысячи циновок из плетеной соломы… шестьсот изделий из горного хрусталя… пятьсот упряжей для перевозок. Тысяча тюков с товарами из Йемена и Магриба… семь тысяч седел…»

Даже самые простые жители ни в чем себе не отказывали, употребляя охлажденный шербет. Впрочем, вот один кулинарный рецепт, дошедший до нас благодаря одному летописцу из окружения Саладина. Речь идет о приготовлении пирога: «Для теста берут тридцать фунтов муки самого лучшего качества и добавляют в нее пять с половиной фунтов кунжутного масла, все это перемешивают и делят полученное на две части, одну из которых очень тонко раскатывают и укладывают на большую медную сковороду, сверху нарезают мясо тридцати жареных ягнят, фаршированных толчеными фисташками, перцем, имбирем, корицей, мастиковым деревом, кориандром, анисом, кардамоном, мускатным орехом. Заливают все подслащенной водой, смешанной с мускатом. На ягнят и в промежутке между ними выкладывают двадцать цыплят, столько же молодых курочек и пятьдесят маленьких птичек, одни из которых фаршированы, другие обжарены в вине или лимонном соке, покрывают все небольшим количеством мясного паштета и сладкими приправами, добавляют молодой незрелый сыр. И когда все это приобретает форму купола, сверху поливают розовым маслом и посыпают растертым алое, после чего берут второю половину теста, закрывают им пирог и сажают его в печь». Поистине это было королевское блюдо. Большая же часть жителей Каира, сапожники или поэты, довольствовались вертелом с нанизанным на него ломтиком сала (политым водой из фонтана), купленным на рынке или возле мечети у одного из пятнадцати тысяч уличных кулинаров, которые во весь голос расхваливали достоинства своей кухни, не забывая в то же время по-братски между собой переругиваться. И поскольку цифры придают иногда особый колорит, приведем некоторые из них, чтобы охарактеризовать уровень жизни тех, к кому фортуна оказалась более благосклонна. Секретарь государственной канцелярии Саладина, кади Ал-Фадил, имел годовой доход в 62 500 золотых, не считая прибыль, которую он получал благодаря сотрудничеству с индийскими и нубийскими купцами. Эмир Турунтай, погребальной башней которого можно любоваться и сегодня, оставил своему потомству 10 000 килограммов серебра в слитках и монетах. Дворец Эмира был однажды разграблен солдатней во время мятежа, и население Каира так обогатилось, что в мгновение ока покупательная стоимость золота упала почти на 50 процентов!