Джаред Даймонд - Кризис

Следующее преимущество нашего «межокеанского» положения – безопасность от вторжений. Может показаться, что я противоречу сам себе: чуть выше я восхвалял морские побережья как идеальный способ доставки грузов, а теперь утверждаю, что они препятствуют высадке неприятельских войск. Дело в том, что, конечно, намного дешевле и безопаснее выгружать товары с корабля на берег, чем доставлять по суше, только при условии, что ваши товары ждут и доставка, скажем так, запланирована. Зато морская доставка становится дорогой и опасной, когда в вас стреляют. Десантные операции всегда считались в числе наиболее рискованных форм военных действий. Просто вспомните о 58 % потерь канадского десанта под Дьеппом (на французском побережье) в августе 1942 года и о 30 % потерь морских пехотинцев, которые захватили атолл Тарава в ноябре 1943 года [93] Имеются в виду, соответственно, Дьеппский рейд (операция «Юбилей») – морской десант вооруженных сил Великобритании и Канады на французское побережье Ла-Манша (потери составили 3623 человека при общей численности контингента в 6000 человек) и наступательная операция США на тихоокеанском театре военных действий (морская пехота потеряла в ходе боев около 1000 человек, 2200 солдат и офицеров были ранены – при общей численности десанта до 35 000 человек). . США дополнительно защищены от вторжений нашей аннексией Гавайев и Аляски, которые контролируют подходы к нашему тихоокеанскому побережью. Те участки наших границ, которые не пролегают вдоль моря, образуют сухопутные границы Америки с Мексикой и Канадой: обе страны уступают нам в численности населения и своих армий, чтобы всерьез угрожать США (пускай мы воевали с обеими в начале XIX столетия).

Следовательно, США практически неуязвимы для вторжения. Никто даже не пытался к нам вторгнуться за всю историю нашего независимого существования; США не вели сухопутных войн на своем континенте с иностранной державой после мексиканской войны 1846–1848 годов, которую сами начали. Даже набеги на континент случались считаное число раз: вспоминаются разве что британский набег на Вашингтон в ходе войны 1812 года, рейд Панчо Вильи на Коламбус в Нью-Мексико в 1916 году, единичный залп японской подводной лодки в годы Второй мировой войне по Санта-Барбаре и шесть мирных американских граждан, погибших при взрыве начиненного взрывчаткой воздушного шара, также запущенного из Японии в те годы. Напротив, все другие крупные державы либо подвергались вторжению (Япония, Китай, Франция, Германия, Индия), либо были оккупированны (Япония, Италия, Корея, Германия), либо сталкивались с угрозой вторжения (Великобритания) в минувшем столетии [94] Вновь приходится отмечать почти демонстративное пренебрежение автора к самому факту существования России (СССР): достаточно странно хотя бы не упомянуть нашу страну в ряду тех государств, которые подвергались нападению и оккупации, а также угрозе нападения, в XX столетии. . Например, Китай не просто многократно атаковала с моря, а затем оккупировала Япония в 1937–1945 годах; он также подвергался ранее нападениям Великобритании, Франции и Японии, впоследствии воевал с Россией, Индией и Вьетнамом за расширение своих сухопутных границ, а в далеком прошлом сталкивался с нашествиями азиатских орд, которые в итоге (речь о монголах и маньчжурах) сумели покорить Срединное царство.

Таковы географические преимущества США. Теперь давайте рассмотрим наши политические преимущества, важнейшим среди которых является то, что наше правительство оставалось демократическим все 230 лет существования страны. Напротив, в Китае недемократическое диктаторское правительство непрерывно находится у власти вот уже 2240 лет его существования.

Каковы на самом деле преимущества демократии – или, по крайней мере, ее потенциальные преимущества? (Я подчеркиваю определение «потенциальные», поскольку, как мы увидим далее, наше якобы демократическое американское правительство отчасти утрачивает эти преимущества, отклоняясь от реальной демократии.) Сегодня достаточно просто разочароваться в демократии, и американцы порой завидуют китайской диктатуре, способной быстро принимать решения и приступать к реализации конкретных мер. Нет никаких сомнений в том, что при демократии принятие решений и их реализация занимают больше времени, ибо демократия предусматривает систему сдержек и противовесов, а также общее согласие (достижение которого отнимает много времени) на то или иное решение. К примеру, Китаю понадобился всего год для перехода на неэтилированный бензин, а в США все растянулось на десятилетия обсуждений и судебных споров. Мы завидуем Китаю, который опережает нас в строительстве высокоскоростных железных дорог и городского метро и в эффективной передаче энергии на дальние расстояния. Еще скептики могут привести примеры катастрофически вредных, если угодно, государственных лидеров, пришедших к власти в результате демократических выборов.

Эти недостатки демократии вполне реальны. Но диктатурам свойственен другой, гораздо более худший и зачастую фатальный недостаток. За 5400 лет истории централизованного управления на всех континентах никто не придумал, как добиться того, чтобы политика, реализуемая с завидной скоростью той или иной диктатурой, непременно несла хотя бы частичное благо народу. Просто подумайте о тех саморазрушительных политиках, которые Китай внедрял эффективно и быстро и последствия которых не имели аналогов в любой крупной демократии первого мира. К этим деструктивный политикам относятся провоцирование крупномасштабного голода 1958–1962 годов, когда в Китае погибли десятки миллионов людей, демонтаж системы образования, когда учителей отправляли в деревни трудиться на полях вместе с крестьянами, и повальная индустриализация, вызвавшая беспрецедентное загрязнение воздуха. Если в США воздух сделается хотя бы вполовину таким грязным, каков он сейчас во многих крупных китайских городах, американские избиратели начнут массово жаловаться и мирно свергнут правительство на следующих выборах. Подумайте также о еще более саморазрушительной политике 1930-х годов (без широкого общественного согласия) в Германии и Японии, где диктатуры втянули эти страны в войны, погубившие миллионы соотечественников (не говоря уже о более чем 20 миллионах граждан других стран). Вот почему Уинстон Черчилль, когда кто-то при нем посетовал на очевидные недостатки демократии, обронил, что демократия действительно является наихудшей формой правления, не считая всех альтернатив, которые пытались применять на протяжении истории.

Преимущества демократического правления многочисленны. При демократии граждане могут выдвигать и обсуждать практически любую идею, даже если эта идея изначально неприемлема для правительства, находящегося у власти. Дебаты и протесты могут привести к формулированию лучшей политики, тогда как при диктатуре такие идеи попросту не обсуждаются, поскольку их достоинства не принимаются во внимание. Ярким примером может служить событие из недавней американской истории, ведь наше правительство столь упорствовало в проведении политики, которая доказала свою порочность, а общественные протесты против нее были столь широки: речь об окончательном решении администрации свернуть агрессию во Вьетнаме (см. источник 9.5). Напротив, немцы в 1941 году не имели возможности публично обсуждать глупость решения Гитлера вторгнуться в Советский Союз, а затем объявить войну США, хотя Германия уже воевала с Великобританией.