Джон Барри - Испанка. История самой смертоносной пандемии

Начались морские похороны. Они были больше похожи на гигиеническое мероприятие, чем на погребение усопших. Тела складывали в ряд у борта, произносилось несколько слов и имя умершего, а затем тело по доске соскальзывало в океан. Один солдат с борта «Вильгельмины» вспоминал, как с другого судна его колонны под названием «Грант» сбрасывали в море тела: «Честно сказать, я едва сдерживал слезы, от жалости у меня перехватило горло. Это была смерть, смерть в своем худшем обличье — безымянные тела просто исчезали в море» [597] Цит. по: Crosby, America's Forgotten Pandemic, 138. .

Транспорты стали плавучими гробами. А между тем во Франции грипп буквально косил войска — хуже приходилось только в американских учебных лагерях. Во второй половине октября в ходе Мёз-Аргоннского наступления — самого крупного американского наступления Первой мировой — из личного состава Третьей дивизии было эвакуировано в тыл меньше раненых, чем больных гриппом [598] Там же, с. 163. . (Численность американских войск в Европе и в США была приблизительно одинаковой, но смертность от него в Европе была вдвое ниже, чем в Америке. Возможно, солдаты, находившиеся на фронте, уже пережили первую, более «мягкую» волну гриппа и у них выработался частичный иммунитет.) Один армейский хирург записал в своем дневнике 17 октября, что из-за эпидемии некоторые госпитали просто перестали работать: «114-й полк эвакуировали без медиков, хотя там были сотни больных с пневмонией… люди умирали десятками» [599] George Crile, George Crile, An Autobiography, v. 2 (1947), 350–51, цит. по: Crosby, America's Forgotten Pandemic, 166. .

Отправлять в этот водоворот еще больше людей, нуждавшихся в медицинской помощи, не имело никакого смысла. Невозможно точно подсчитать, много ли солдат убило это океанское плавание, особенно если учесть, что многие заразившиеся на борту умирали уже потом, на берегу. При этом на каждого умершего приходилось не меньше четырех-пяти человек, терявших из-за болезни боеспособность на несколько недель. Они были обузой, а не помощью европейским союзникам.

Вильсон не сделал ни одного публичного заявления о гриппе. Он не отвлекался от главной своей цели — не отвлекался ни на миг. Но его доверенные лица говорили ему об этой болезни, в том числе и о бессмысленных смертях на транспортных судах. Главным из этих доверенных лиц был, безусловно, доктор Кэри Грейсон, адмирал и личный врач Вильсона. Раньше он был личным врачом Теодора Рузвельта и Уильяма Говарда Тафта, предшественников Вильсона на посту президента. Грейсон, знающий и педантичный, завоевал доверие Вильсона, став его негласным советником. (Когда Вильсон в 1919 г. перенес инсульт, Грейсона даже обвиняли, что он вместе с женой президента фактически управляет страной.) Кроме того, у Вильсона были хорошие и вполне доверительные отношения с Горгасом и Уэлчем. Вероятно, руководители медицинской службы армии общались с Грейсоном, а он, в свою очередь, уговаривал генерала Пейтона Марча, начальника штаба, приостановить переброску войск в Европу [600] Вырезка из The Washington Star, без даты, личный фонд Тамалти, коробка 4, библиотека Конгресса; см. также Arthur Walworth, Woodrow Wilson, v. 2 (1965), 183–89, 462–63. . Марч отказался.

Грейсон убедил Вильсона вызвать Марча в Белый дом 7 октября, чтобы обсудить этот вопрос. Поздно вечером Марч встретился с Вильсоном. Вильсон сказал: «Генерал Марч, люди, чьи способности и патриотизм неоспоримы, прислали мне свои соображения. Они считают, что я должен прекратить отправку людей в Европу до тех пор, пока эпидемия гриппа не окажется под полным контролем… Вы отказались от этого решения» [601] Walworth, Woodrow Wilson, v. 2, 462–63. .

Марч не стал рассказывать, сколько советов, требований и рекомендаций он получал от Горгаса. Он подчеркивал, что отправка транспортов происходит с соблюдением всех возможных мер предосторожности. Солдат осматривают перед отправкой, а больных отсеивают и оставляют в Соединенных Штатах. Некоторые корабли даже делают остановку в канадском Галифаксе, в Новой Шотландии: там, прежде чем пересекать Атлантику, высаживают на берег заболевших. А если американские солдаты по какой бы то ни было причине перестанут прибывать во Францию, то немцы, вне всякого сомнения, воспрянут духом. Да, это правда, что некоторые солдаты умирают в пути, но, по словам Марча, «каждый умерший солдат внес такой же вклад в будущую победу, как и его товарищи, которые гибнут во Франции» [602] Там же. .

До конца войны оставалось чуть больше месяца. Эпидемия сделала невозможной подготовку свежих солдат в учебных лагерях. В Германии теперь правил парламент, а не кайзер, и немцы уже осторожно прощупывали возможности заключения мира. Союзники Германии к тому времени уже были разбиты, капитулировали или, как Австро-Венгрия, просили о мире на любых условиях — что бы ни потребовал Вильсон. Но Марч стоял на своем: «Отправку войск нельзя приостанавливать ни в коем случае».

Позднее Марч писал, что Вильсон повернулся в своем кресле и долго смотрел в окно со скорбным видом, а потом едва слышно вздохнул. Что ж, только одна сторона деятельности армии осталась неизменной перед лицом эпидемии. Армия продолжила отправлять войска через океан [603] Там же. .

Если Вильсон практически ничего не делал для того, чтобы остановить эпидемию в армии, лишь выражал обеспокоенность по поводу отправки солдат в Европу, то для гражданского населения он сделал еще меньше, хотя, казалось бы, меньше было уже некуда. Он по-прежнему воздерживался от публичных заявлений. Нет никаких свидетельств, что он обсуждал вопрос гриппа в частных беседах или выяснял у гражданских министров своего правительства, какие усилия они прилагают для борьбы с болезнью.

Вильсон назначал на должности сильных и властных людей, способных к решительным действиям. Они взяли в кулак и самосознание нации, и экономику страны. Но никто из этих сильных людей не отвечал за здравоохранение. Это была зона ответственности главы Государственной службы здравоохранения США Руперта Блю — но он не был сильным человеком.

Блю, атлетически сложенный человек с квадратным лицом и мощной челюстью, боксер-любитель, физически был весьма силен, хотя и немолод. Но моральной силы — того, что необходимо руководителю, — ему не хватало. Когда он только занялся медициной, она была нетронутым девственным лесом и его коллеги прокладывали новые пути в неизведанное в самых разнообразных направлениях. Но сам Блю не сделал ни просеки, ни разу не продемонстрировал профессионального мужества, не приложил даже простого усердия. Он не был глуп, но природа обделила его строгостью мышления и творческими способностями, позволяющими ставить важные вопросы. Он никогда не проявлял особых талантов в организации здравоохранения и вообще не слишком хорошо знал эту область.