Джон Барри - Испанка. История самой смертоносной пандемии

Кроме того, он отправил в вашингтонскую штаб-квартиру Красного Креста телеграмму с рекомендациями: «Самое важное в этом кризисе — это достаточное число работников для посещения домов и помощи семьям больных. В связи с этим я дважды телеграфировал руководителям моих отделений о необходимости мобилизации женщин, прошедших курсы оказания первой помощи и курсы ухода за больными на дому, а также всех женщин, которые готовы добровольно предложить свою помощь» [621] Там же. .

Далее он признавал: «Государственная служба здравоохранения… не смогла справиться с ситуацией… Ей не хватило бдительности» [622] Там же. .

Эта телеграмма была отправлена в октябре. К тому времени было понятно, что медсестры нужны (либо вот-вот понадобятся) везде, и медсестры это знали. Было понятно, что врачи нужны (либо вот-вот понадобятся) везде, и врачи это знали. Ресурсы были нужны везде. Важнее всего было найти врачей, медицинских сестер и оборудование. Страна нуждалась и в первом, и во втором, и в третьем.

Даже перед лицом страшного врага — испанки — врачи могли помогать. Они могли спасать жизни — если они достаточно компетентны, если у них хватает нужного оборудования, если им помогают, если у них достаточно времени.

Правда, никакие лекарства, никакие средства не могли бы облегчить течение вирусной инфекции. Тем, кто умирал непосредственно от гриппозной инфекции, от вирусной пневмонии, переходившей в ОРДС, суждено было умереть в любом случае. В 1918 г. уровень смертности от ОРДС был практически стопроцентным.

Но были и другие причины смерти. И самой распространенной в то время была пневмония, вызванная вторичной бактериальной инфекцией.

Через десять дней, через две недели, а иногда и больше, когда больной начинал чувствовать себя лучше и, казалось, уже выздоравливал, болезнь возвращалась с новой силой — и наступала смерть. Вирус буквально сдирал с легких иммунологическую защиту: недавние исследования показали, что вирус облегчает заражение легочной ткани бактериями некоторых типов. Бактерии, ухватившись за эту возможность, вторгались в легкие и убивали. Врачи советовали, газеты предупреждали: даже если пациенту начинает казаться, что он выздоровел, что у него все в порядке и что можно возвращаться на работу, все равно нужно оставаться дома и соблюдать постельный режим. Иначе можно лишиться жизни.

Еще лет пять назад медицина была совершенно беспомощна в таких ситуациях — настолько беспомощна, что Ослер в самых свежих изданиях своего классического учебника по внутренним болезням рекомендовал кровопускания для лечения пневмонии. Но теперь для тех, у кого развивалась вторичная бактериальная инфекция, можно было сделать хоть что-то. Самые передовые медицинские методы это позволяли, лучшие врачи могли помочь — когда у них были ресурсы и время.

Эвери, Коул и другие ученые Рокфеллеровского института разработали вакцину, которая доказала свою эффективность в ходе испытаний, проведенных весной в Кэмп-Аптон, и теперь Армейская медицинская школа приступила к массовому производству этой вакцины. Кроме того, Эвери и Коул создали сыворотку, которая уменьшала смертность при пневмониях, вызванных пневмококками типов I и II: именно эти пневмококки в обычное время вызывают по меньшей мере две трети случаев крупозных пневмоний. Но одно дело — в обычное время, другое — теперь: бактерии, которые никогда прежде не вызывали пневмонии, проникали в легкие и, получив неограниченный доступ, начинали беспрепятственно размножаться. Однако пневмококки I и II типов все равно нередко вызывали пневмонию, и в таких случаях сыворотка могла помочь.

Другие ученые тоже создавали сыворотки и вакцины. Одни, как сыворотка, которую изготовил Эдвард Розеноу в чикагской клинике Мэйо, оказывались неэффективными, а другие, возможно, приносили какую-то пользу.

В распоряжении врачей были и другие средства. Во время эпидемии хирурги разработали новые методы, которые до сих пор применяются для дренирования эмпием — карманов в легких, заполненных гноем и болезнетворными бактериями, отравляющими весь организм. В распоряжении врачей были лекарства, облегчавшие некоторые симптомы или стимулировавшие работу сердечно-сосудистой системы. Большинство больниц и госпиталей уже были оснащены рентгеновскими аппаратами, которые помогали в диагностике и позволяли следить за ходом болезни. А в некоторых госпиталях в качестве вспомогательного средства стали использовать кислород, чтобы помогать больному дышать: этот метод применяли не так широко и часто, но начало было положено.

Но для того, чтобы применять все эти передовые методы лечения, врачу были необходимы современные лекарства, современное оборудование и, главное, время. Достать ресурсы было трудно, но возможно, а вот время… Времени просто не было. Например, сыворотку, созданную в Рокфеллеровском институте, надо было точно дозировать и вводить несколько раз. Но времени не было. Времени не было из-за огромного количества больных в переполненных отделениях, больных, лежавших на кушетках и складных койках, в коридорах и на верандах. Времени не было, потому что сами врачи заболевали и попадали на те же складные койки. Даже если врачам хватало ресурсов, им не хватало времени.

Врачам, которых находила Государственная служба здравоохранения, не хватало ни ресурсов, ни времени. Да и самих врачей было не так-то просто найти. В армию призвали по крайней мере четверть врачей и медицинских сестер, а в некоторых местах — не меньше трети. Армия, которая сама страдала от вируса, была не готова делиться врачами, медицинскими сестрами и ресурсами с гражданскими медицинскими службами, каким бы отчаянным ни было положение в городах, деревнях и на фермах.

Всего в стране было около 100 тысяч врачей, которых можно было задействовать в гражданском здравоохранении, но высокой квалификацией они не отличались. Совет национальной обороны дал негласное указание местным департаментам здравоохранения оценить квалификацию врачей: по результатам проверки приблизительно 17 тысяч врачей из-за низкой квалификации были признаны негодными для армейского здравоохранения. В большинстве случаев это объяснялось их некомпетентностью.

Власти разработали план, как выявить лучших из оставшихся. В январе 1918 г., в рамках общенациональной «мобилизации» (вся страна была обязана работать на войну), Совет национальной обороны создал Добровольческую медицинскую службу. К работе в этой службе пытались привлечь всех врачей Соединенных Штатов, но на самом деле у Совета была и другая цель — выявить молодых врачей-женщин и врачей, негодных к службе, то есть хороших специалистов, забракованных призывными медицинскими комиссиями или вообще не подлежащих призыву.