Джон Барри - Испанка. История самой смертоносной пандемии

Сюзанна Тернер, которая стала волонтером в больнице экстренной помощи и работала с утра до ночи, вспоминала: «Страх буквально иссушал души людей… Они боялись выходить из дома, боялись вообще что-то делать… Ты просто жил как живется, делал то, что должен был делать, не думая о будущем… Просить о помощи соседей было бессмысленно, никому не хотелось рисковать. Если болезнь еще не пришла в их дом, они не хотели принести ее к себе. От духа милосердия не осталось и следа: раньше навещали больных, чтобы им помочь, но ведь они могли обойтись и без помощи. Наступило страшное время» [651] Сюзанна Тернер, запись интервью, не попавшего в выпуск Influenza 1918 документальной программы American Experience, 27 февраля 1997 г. .

Профессионалы вели себя героически. Врачи и медицинские сестры, студенты медицинских школ и школ медсестер были готовы умереть (и умирали), но не бросали работу. И речь не только о врачах. Айра Томас был кетчером в команде «Филадельфия Атлетикс». Бейсбольный сезон был прерван из-за приказа Краудера «Работай или воюй» — бейсбол не считался жизненно необходимым для страны делом. У Томаса была жена — сильная, ширококостная женщина ростом почти два метра. Детей у них не было. Томас день за днем развозил на своей машине больных по госпиталям, а его жена работала в больнице экстренной помощи [652] Там же. . Конечно, были и другие. Мало, но были.

«Помогать другим? — усмехалась Сюзанна Тернер. — Люди не хотели рисковать, они просто отказывались, потому что их захлестывала паника, настоящая паника. Они боялись, что их родственники умрут, как в то время умирали многие: люди просто внезапно падали замертво». Было невозможно купить даже самое необходимое. Магазины промышленных товаров, угольные и бакалейные лавки были закрыты, потому что «владельцы и продавцы либо были больны, либо боялись, либо имели основания бояться».

Только за неделю с 16 по 22 октября от гриппа и пневмонии умерли 4597 жителей Филадельфии — а ведь грипп мог убивать и более изощренно. Это была самая страшная неделя эпидемии, но в тот момент этого никто не знал. Крузен и так слишком часто уверял, что пик эпидемии пройден, а пресса так же часто заявляла о победе над болезнью.

Даже на военных предприятиях, несмотря на массированную пропаганду — рабочим внушали, что от их труда зависит победа, — отмечались постоянные прогулы. Анна Лавен говорила: «Мы не работали. Мы просто не могли ходить на работу. Никто не ходил». Даже те, кто не болел, «оставались дома, потому что все боялись заразиться».

На работу не выходили от 20 до 40 % рабочих Baldwin Locomotive, Midvale Steel, Sun Shipbuilding — то есть предприятий, где работали тысячи и тысячи людей. Практически все крупные работодатели столкнулись с одной и той же проблемой — массовыми прогулами. На работу отказались выйти 3800 железнодорожных рабочих. Железные дороги Балтимора и Огайо открыли вдоль трасс несколько больниц экстренной помощи. Вся транспортная система Средне-Атлантических штатов трещала и шаталась, угрожая парализовать промышленность страны.

Город разваливался на части. Во весь рост встала проблема сиротства. Работники социальных служб, которые и без того сбивались с ног, доставляя больным еду и развозя их по больницам, начали планировать работу с сиротами.

То, что творилось в Филадельфии, творилось везде. Как вспоминал Айзек Старр, даже в таком густонаселенном городе он мог, проехав 19 км по шоссе от центра города до дома, не встретить ни одной машины. На другом конце света происходило то же самое — смерть, страх, нежелание помогать друг другу, всеобщее оцепенение. Альфред Холлоус, житель новозеландского Веллингтона, вспоминал: «Меня направили на работу в больницу экстренной помощи на Эйбел-Смит-стрит. Там трудились в основном женщины-волонтеры». В госпитале было 60 коек. «Смертность у нас была ужасающая — больше десяти смертей в день, так что волонтеры просто разбегались… женщины исчезали, и на работе их больше не видели… Однажды я стоял в самом центре Веллингтона в два часа дня, и на улице не было ни души — ни одного трамвая, ни одного открытого магазина. Только у обочины дороги стоял фургон с белым тентом, на котором был нарисован красный крест — то ли санитарная карета, то ли катафалк. Веллингтон стал настоящим городом мертвых» [653] Geoffrey Rice, Black November: The 1918 Influenza Epidemic in New Zealand (1988), 51–52. .

В нью-йоркском пресвитерианском госпитале доктор Дана Этчли каждое утро с ужасом убеждался на обходах, что за ночь в палатах для безнадежных умерли все до единого пациенты [654] См. «Reminiscences Dana W. Atchley, M.D». (1964), 94–95, Columbia oral history, цит. по: Dorothy Ann Pettit, A Cruel Wind: America Experiences the Pandemic Influenza, 1918–1920 , (1976), 109. . Казалось, это длится целую вечность.

Федеральное правительство распространяло рекомендации, следовать которым не решился бы ни один здравомыслящий человек. Некоторые городские власти поступали проще. Вместо информации они оставляли вакуум, который заполнялся страхом.

Именно попытки властей поддерживать «боевой дух» породили страх, поскольку с началом войны поддержание «боевого духа» — в самом узком, самом близоруком смысле — стало главной целью всех публичных высказываний. Как сказал калифорнийский сенатор Хайрам Джонсон в 1917 г., «когда приходит война, первой жертвой всегда становится правда» [655] Это замечание, высказанное в 1918 г., не раз цитировалось: см., например, Newsday, June 15, 2003. .

То было время, когда фраза «сильные бои» означала, что подразделение потеряло убитыми и ранеными больше половины личного состава. То было время, когда воспоминания фронтовой медсестры, опубликованные в 1916 г., после вступления Америки в войну были запрещены, а весь тираж изъят, потому что в книге рассказывалась страшная правда о войне. То было время, когда газеты писали, что «бензина и масла хватает с избытком» [656] См., например, The Arizona Republican, Sept. 1, 1918. , — но при этом бензоколонкам было приказано «добровольно» закрываться на ночь и на уик-энд, была запущена общенациональная кампания под лозунгом «Воскресенье без бензина!», а полиция останавливала автомобилистов, которые не желали «добровольно» следовать этому призыву.

О гриппе газеты сообщали ту же смесь правды и полуправды, правды и искажений, правды и лжи, что и в отношении других тем. Никто из высокопоставленных лиц ни разу публично не признал опасность гриппа.

Однако медицинское сообщество было глубоко встревожено. Уэлч, конечно, поначалу опасался, что это какая-то новая болезнь, но вскоре признал, что это грипп. Многие серьезные патологи Германии и Швейцарии рассматривали вероятность чумы [657] E. Bircher, «Influenza Epidemic», Correspondenz-Blatt fur Schweizer Aertze, Basel (Nov. 5, 1918), 1338, цит. по: JAMA 71, no. 24 (Dec. 7, 1918), 1946. . Директор лаборатории больницы Белвью в статье, опубликованной в The Journal of the American Medical Association , высказал предположение, что чрезвычайно летальный грипп может на деле оказаться легким вариантом чумы: «Сходство этих двух заболеваний подтверждается клиническими признаками, которые чрезвычайно схожи во многих отношениях, а также патологоанатомическими признаками во внелегочных тканях» [658] Douglas Symmers, M. D., «Pathologic Similarity Between Pneumonia of Bubonic Plague and of Pandemic Influenza», JAMA (Nov. 2, 1918), 1482. .