Анастасия Паламарчук - Британский мир в Средние века

Значительная консолидация королевской власти связана с правлением Якова I Стюарта. Его внутреннюю политику нередко называют «роялистской революцией». Королю удалось стать единственным и неоспоримым лидером в клане Стюартов, что по крайней мере на время прекратило усобицу внутри правящего клана. Вернувшись из английского плена, Яков I последовательно прилагал усилия к развитию шотландской адми нистративной системы по образцу ланкастерской Англии.

Наиболее заметным образом это отразилось на деятельности шотландского парламента. Шотландский парламент, впервые появившийся на политической сцене еще в 1235 году и по сути являвший собой расширенный королевский совет, обладал выраженной региональной спецификой, которая, в свою очередь, определялась региональной этнокультурной неоднородностью королевства. Было бы ошибочно сравнивать шотландский парламент с английским и воспринимать первый как менее совершенный вариант второго; речь идет, скорее, об уникальном для Европы варианте. Назвать шотландский парламент «сословным» представительством можно было бы весьма условно в силу недостаточной сформированности сословий, прежде всего городского. На раннем этапе функции парламента ( colloquium ) были практически аналогичны функциям большого королевского совета, о чем говорит применение к парламенту на протяжении XIII–XIV веков наряду с термином parliamentum и thrie estaitis именования consilium, consilium generale ; при этом употребление каждого из терминов не зависело от состава заседавших и не определялось присутствием или отсутствием той или иной категории представителей. По – видимому, оба института представлялись короне взаимозаменяемыми. Тем не менее период «бескоролевья» и последовавший за ними период правления блюстителей королевства, годы малолетства монархов, то есть временные отрезки, когда созыв собственно королевского совета был невозможным, открывали путь к становлению парламента как отдельного института. Яков I, очевидно, рассматривал королевский совет и парламент как отдельные институты, отдавая явное предпочтение парламенту, в деятельности которого сочетались судебные и законодательные функции; Большой совет мыслился им как место диалога и достижения функционального консенсуса между королем и знатью. Парламент был однопалатным. До середины XV века процедура его формирования не была фиксированной. Теоретически по зову короля в парламент должны были приезжать все держатели in capite , состав которых в Шотландии варьировался от крупных магнатов до рыцарей и обладателей «меньших бароний», чье положение было близко к статусу фермеров. При этом магнаты севера не были склонны покидать собственные земли, а мелкие держатели часто не могли позволить себе длительное пребывание в Стерлинге или другом месте проведения парламента. В 1448 году категории и порядок созыва церковных и светских держателей в парламент был регламентирован, что, в свою очередь, говорило о начале процессов дифференциации внутри шотландской знати. Однако данное разделение не было аналогично существовавшему в Англии разделению на пэров королевства и прочих вассалов или на титулованную и нетитулованную знать: понятие «титула» оставалось размытым. Критериями дифференциации в Шотландии были объемы держаний, доходов, а также объем административных и судебных полномочий.

Разговорный язык населения пограничья и южной Шотландии является результатом эволюции нортумбрийского диалекта ангосаксонского языка, на который оказывал влияние, с одной стороны, гэльский язык скоттов, мигрировавших из Ирландии, а с другой, начиная с правления Малькольма III и Давида I, – нормандский и фламандский диалекты. Александр III (1249 – 1286) был последним шотландским монархом, для которого гэльский язык, по – видимому, был родным. Необходимо учитывать не только географический ареал распространения нижнешотландского языка, но и его групповое употребление в королевском окружении, среди феодальной знати и населения королевских бургов, тесно вовлеченных в процесс королевского администрирования центральной и северной Шотландии. Гэльский язык оставался языком традиционных клановых элит и обычного права. Несмотря на длительную историю существования нижнешотландского языка как разговорного, его литературная форма возникает поздно. Созданная Яковом I в начале XV века поэма «Книга короля» является первым литературным текстом на нижнешотландском языке. В этот же период делопроизводство в шотландском парламенте переходит с латинского на нижнешотландский.

Единственной объединяющей идеей, которую последовательно реализовывали Брюсы и Стюарты, была идея династической и персональной верности монарху. Феодальные представления о верности и служении были актуальны лишь для знати южной и срединной Шотландии; контроль над семействами Хайленда должен был строиться на заключении персональных альянсов и апелляции к традиционным, не – феодальным представлениям и ритуалам. Формально вся территория Шотландского королевства в правление Брюсов и Стюартов была разделена на феодальные держания различного статуса, все держатели сеньорий формально являлись вассалами короля. В XIV веке как на севере, так и на юге возникает тенденция к усилению ряда семейств (Хепбернов, Дугласов, Синклеров, МакДоналдов, Кемпбеллов и др.). Каждое из таких семейств, состоявшее из нескольких ветвей, стремилось доминировать в конкретном регионе за счет аккумулирования земель, должностей в локальной администрации и церковной иерархии. Стратегии знати Хайленда и Лоуленда были схожи. Статус знати севера и северо – запада оставался амбивалентным: власть глав династий Хайленда определялась не титулом и статусом в феодальной иерархии, а их патриархальным авторитетом в качестве главы клана. Степень родства с главой клана определяла статус индивида или семейства внутри кланового объединения. Глава клана одновременно был вождем военного объединения и контролировал хозяйственную деятельность подконтрольных ему людей. Поземельные отношения между членами клана могли облекаться в феодальную форму, но могли оставаться и неформализованными и регулироваться обычаями клана, гарантом соблюдения которых являлся вождь. Инструменты власти вождей над родичами были гораздо более эффективными, чем инструменты королевской администрации. Продвижение королевской власти в Хайленде осложнялось также отсутствием коммуникаций и лингвистическими различиями.

В конце XIV – начале XV века статус населения Хайленда подвергся осмыслению на страницах шотландских хроник (Фордуна, Уинтона, Боуэра). Формируется образ горца – воинственного, но нецивилизованного кельта, чей образ жизни резко отличался от «цивилизованных» жителей равнины.