Александр Бузгалин - СССР. Незавершенный проект

Но! Еще и еще раз подчеркнем: было бы большой ошибкой считать эти мутации следствием того, что в первом случае революционеры слишком поспешили и были слишком радикальны, а во втором – были слишком слабы и нерешительны.

Диалектика объективного и субъективного в революции гораздо сложнее, и отчасти мы постарались выше показать некоторые азы этой «алгебры», дополняя в меру сил опыт и теорию великих революционеров прошлых веков.

В заключение еще раз повторю: не-свершение объективно назревшей революции чревато регрессом и жертвами гораздо большими, чем в условиях ее свершения. Да к тому же это были бы жертвы социального регресса.

Это в полной мере относится и к Октябрьской революции. Ее не-свершение в 1917 году было чревато не мирным процветанием в духе бельгийской социал-демократической «монархии» нынешней поры, а кровавой диктатурой и продолжением Мировой войны вкупе с продразверсткой, начатой отнюдь не большевиками, а временным правительством…

Наш анализ реальных преступлений, трагедий и прорывов в будущее «реального социализма» позволяет сделать вывод: для развитию по качественно новой траектории, вставшей в повестку дня с конца XX века – траектории генезиса глобального общества знаний – общественно-экономический строй СССР оказался неадекватен. И здесь мы согласны с правыми критиками социализма.

Но мы принципиально не согласны с тем, что из тупика советской модели был лишь один выход – к российскому «капитализму юрского периода». Существовали и иные альтернативы.

Иные альтернативы существовали. Но они, однако, требовали «революции снизу» – качественной смены основ старой системы (государственно-бюрократического отчуждения). Произошло же лишь реформирование форм этого отчуждения и сделано оно было «сверху». Более того, мы еще накануне этих «реформ» показали, как и почему «шоковая терапия» будет откатом назад, вызовет к жизни «негативную конвергенцию»: соединение худших черт старой системы (бюрократизма, волюнтаризма, диспропорциональной структуры экономики) и капитализма (социальное неравенство, криминализация общественной жизни, деградация «человеческих качеств» и т. п.), что будет сопряжено с социально-экономическим спадом, институциональным хаосом и нарастанием теневой экономики, возрождением добуржуазных форм личной зависимости и насилия (криминал, коррупция, «вассалитет», «бизнес по понятиям»), при феодально-монополистической концентрации капитала и, как закономерное следствие, – угрозе восстановления авторитаризма.

Более того, развертывание всех этих трансформаций в контексте не просто неолиберальной глобализации, а новой, прото-имперской формы гегемонии крупнейших транснациональных корпораций, сращенных со сверх-государствами (США в XXI веке – это не одно из сотен государств земного шара; это прото-империя; не менее важен находящийся в кризисе, но мощный блок ЕС…) ставит вопрос: а каким может быть геополитический и геоэкономический проект, хоть в чем-то наследующий достижения СССР и во многом единой с ней Мировой социалистической системы ?

Берусь утверждать, что для сложившейся сегодня в мире системы отношений гегемонии глобальных игроков Россия и ее соседи нужны исключительно как экономические пространства, на которых расположены большие сырьевые ресурсы, потенциально квалифицированная ( легко обучаемая ) рабочая сила, немалые рынки сбыта и… все. В той мере, в какой это утверждение справедливо, у нашей страны имеется три потенциальных сценария будущего геоэкономического и геополитического бытия.

Сценарий первый.

Белоруссия, Казахстан, Россия, Украина и Ко, ничего не изменяя в господствующих ныне в наших странах социо-политико-эконом-ических системах, пытаются создать союз примерно одинаковых по своим параметрам (сырье + устаревший, но реальный промышленный потенциал + ядерное оружие + большая территория) экономических систем. Однако при сохранении господства частно-государственных сырьевых и финансовых кланов, поддерживающих ту или иную (более или менее социальную, более или менее про-западную) форму мягкого авторитаризма с демократическими вывесками, этот сценарий возможен только в одном виде. Это может быть исключительно крайне мягкое и крайне зависимое от политической конъюнктуры во входящих в него странах объединение, имеющее главным образом пропагандистские цели (т. е. то, что мы до сих пор и имеем). С экономической точки зрения мы, будучи в основном одинаковыми, являемся скорее конкурентами, нежели сторонами, которым выгодна кооперация. Для сырьевых корпораций и сращенных с ними государственных структур, равно как и для спекулятивного финансового капитала, главный интерес состоит в том, чтобы как можно более выгодно продаваться на мировых рынках. Создать монополистический (или хотя бы олигополистический) союз экономики постсоветского пространства не могут, ибо давно уже проиграли торговые войны другим странам с аналогичным уровнем развития.

Замечу: при сохранении существующей социо-политико-эконо-мической модели можно было бы гипотетически предположить иную модель – империю, созданную на основе подчинения всех участников одному центру – то ли Москве, то ли Астане, то ли Киеву, то ли Минску… Но этот вариант, слава богу, ныне политически невозможен, иначе центром такой империи стал бы Пекин.

Сценарий второй.

Модель государственно-олигархического капитализма в наших странах сменяется на право-либеральную. В экономике происходит отказ и от формального, и от теневого государственного регулирования, рынки еще больше открываются. Достаточно понятно, что в случае реализации этого сценария (маловероятного, но возможного в некоторых из наших стран) постсоветская интеграция становится не нужна ни одному из имеющих власть экономико-политических субъектов.

Сценарий третий.

В наших странах происходит алкаемое нынешней российской державной оппозицией продвижение к белорусской модели (ее слагаемые хорошо известны: бюрократически-организованный и государственный сектор + ограниченный в своем развитии частный капитал + патерналистски-ориентированный авторитаризм). Эта модель – если не карикатура, то дружеский шарж на СССР конца 1970-х годов, только существенно более продвинутого в сторону капитализма и рынка. В этом случае возникают некоторые основания для «дружбы против »: наши страны оказываются в явном враждебном окружении господствующих в современном мире глобальных игроков и мы вновь оказываемся в том же тупике, в который вошли в поздне-брежневское время. Кратко поясню и аргументирую этот неочевидный тезис.