Александр Бузгалин - СССР. Незавершенный проект

Важный результат централизации общества – наследия тоталитарных 1930-х гг. – эффект резонанса кризисов. Управляющий центр одновременно воздействует на все стороны жизни, во все вмешивается. В результате все кризисы усиливаются одновременно, накладыва-ясь друг на друга, резонируя и усиливая друг друга. Как полк солдат, который марширует по мосту в ногу, раскачивая его строевым шагом, одновременными ударами. И мост рушится. Так и СССР к середине 1980-х гг. СССР встал перед угрозой социальной катастрофы.

Советский Союз столкнулся с целой группой кризисов. Во-первых, это был кризис сверхдержавы, выразившийся в том, что СССР встал перед угрозой отставания в гонке вооружений, а также столкнулся с тяжелым положением в Афганистане. Население все сильнее разочаровывалось в достижениях советской экономики, сравнивая их с достижениями стран Запада. Во-вторых, этно-демографические диспропорции и различие стадиальных и цивилизационных состояний народов СССР уже с трудом компенсировались с помощью центральной системы управления и слабеющего социального государства, все менее обеспеченного ресурсами.

В-третьих, проявился кризис «государственного социализма», то есть государственно-монополистического индустриального общества. Система социально-экономических отношений, основанная на массовом стандартизированном производстве, лишении работника инициативы, бюрократическом управлении всеми экономическими процессами, уже не могла обеспечить дальнейшего роста эффективности производства, выпуска продукции, которая требовалась для нужд обороны и для удовлетворения растущих качественных потребностей населения.

Рост культурного уровня жителей СССР позволял им не только отдавать предпочтение качественным показателям продукции, но и осознавать опасности, о которых они раньше не задумывались. Прежде всего, это касается экологической проблемы.

В-четвертых, развивался кризис авторитарной политической системы. Советские люди уже не хотели мириться с ролью бессловесных объектов управления, тем более, что коммунистическая идеология объявляла: в СССР существует советская демократия, и народ является хозяином страны. Постепенно сформировалась основа гражданского общества – самостоятельные от власти общественные течения. Всеобщее возмущение вызывали номенклатурные привилегии, неэффективность работы бюрократического аппарата, произвол и безответственность чиновников, коррупция. Разумеется, все познается в сравнении, и сегодня мы можем считать ситуацию того времени сносной. Но важно отношение к ситуации советского человека того времени.

Советский человек как минимум с 1970-х гг. жил уже не мечтами о коммунизме и не напряжением «Холодной войны». Даже государство даровало ему «развитой социализм» и «разрядку». Война и атомная угроза делали из советского человека пацифиста: «Спросите вы у тишины, хотят ли русские войны».

Советский человек жил удовлетворением растущих потребностей. «Строительство социализма», требовавшее огромного напряжения сил в 1930-е гг., манило грядущим «удовлетворением», и начиная с 1950-х гг. «предприятие» советского народа стало давать все более ощутимую отдачу. Потребности удовлетворялись, стимулируя труд и творчество с одной стороны, и разгоняясь по мере появления новинок потребительской продукции в стране и мире – у соседа и в рекламе. Вчерашние крестьяне были рады коммуналке, столовке и сапогам. Рожденный в советском городе послевоенный горожанин стремился к отдельной квартире с хорошим телевизором, холодильником, о даче, автомобиле как о признаках достойного, нормального образа жизни. Сложности в получении колбасы он воспринимал с возмущением, яркие упаковки зарубежных товаров – с растущим интересом. На очереди стояли видеомагнитофоны и персональные компьютеры.

Советский человек вырос из сверхцентрализованной экономики как ребенок из школьной формы. Это была добротная форма, и мы скучаем по ней, тем более, что многим приходится ходить в лохмотьях. Но надеть старую форму уже нельзя, и носить ее дольше было невозможно.

В принципе советская промышленность могла и далее выпускать потребительскую продукцию, которая все меньшее соответствовала потребностям населения. Одновременно мог и дальше нарастать дефицит востребованной продукции. Еще несколько лет годами могло нарастать раздражение низов и даже прорываться локальными бунтами, как в 1960-е гг. Но предотвратить всеобщий бунт могла или большая гибкость политической системы, или то или иное решение социальных проблем, переплетенных с этническими. Системный кризис вызывал нарастание массового раздражение властью, которая не может остановить накопление проблем, не может обеспечить удовлетворение потребностей, которые двадцать лет назад казались несбыточными, а теперь – очевидными.

Сценарии некоторых диссидентских авторов, пророчивших массовую бойню, голод, одичание страны [195] Например, Амальрик А. Просуществует ли Советский Союз до 1984 г.? // Погружение в трясину. М., 1991. – всего лишь продолжение в будущее тех процессов, которые действительно развивались в конце 1970-х – начале 1980-х гг. Но для того, чтобы все «мины замедленного действия», заложенные под основание СССР, взорвались одновременно и привели к действительно катастрофическим последствиям, необходимо было выполнение двух условий: сохранение авторитарно-централизаторской стратегии правящей группировки (то есть синхронность социальных процессов, которая ведет к «резонансу») и подавление гражданской активности (условие накопления энергии низов для разрушительного бунта). К счастью, эти условия не были соблюдены. Во-первых, в борьбе централизаторской и регионалистской альтернатив накануне Перестройки победила вторая. Во-вторых, КПСС не удалось сохранить за собой монополию на общественную жизнь, и в конце 1980-х гг. на арену вышли гражданские движения, скорректировавшие ход событий.

Таким образом, дальнейшее развитие советского общества с неизбежностью требовал отказа от жесткой модели «государственного социализма». В этом смысле Перестройка была неизбежна. Однако направление реформ, их результаты и судьба СССР как единого государства зависели от расстановки сил в правящей элите и обществе и внешнеполитического положения.

Верхи хотят…

Успешное реформирование сложившейся системы могло начаться только изнутри правящего класса. Недовольство, вызревающее в обществе, еще не могло вылиться в формы массового политического протеста в масштабах всей страны. Бунты были возможны, но пока не связанные между собой. В СССР не существовало легальной оппозиции. Реформистская группировка в высшем руководстве могла усиливать свои позиции только при условии крайне осторожных действий, укрепления своей защищенности со стороны окружающих ее бюрократических структур, имевших иное представление о необходимых переменах. Поэтому скрытое выдвижение реформистов в высший эшелон власти имело ключевое значение для выбора варианта реформ и момента их начала. Но сами реформисты не могли на начальном этапе отказываться от коммунистической идеологии.