Александр Бузгалин - СССР. Незавершенный проект

Вся экономика, наконец, [в значительной мере] сводится к экономии времени. Общество должно распределять свое время надлежащим образом в целях получения продукции в соответствии с его общей потребностью. Экономия времени, а также планомерное распределение рабочего времени по различным отраслям производства остается, таким образом, первейшим экономическим законом для общественного производства. Это, однако, существенно отличается от измерения меновой стоимости (труд и продукты труда) в рабочее время» (1953, 89). Другими словами, для «денег и цен» нет места даже в «низшей» фазе «социализма», что само по себе исключает наличие наемного труда при социализме.

Что касается утверждения Лайбмана об успешной «пролетарской революции» и создания «рабочей власти», то я считаю его лишь постулатом и – с учетом первоначального смысла, который в эти категории вкладывал Маркс – принять такой посыл я не могу. В октябре 1917 года судьба более 170 миллионов человек была решена несколькими людьми, не относившимися к пролетариату, далекими от реальных процессов производства, не подлежавшими при этом свободным выборам (и, соответственно, отзыву) со стороны трудового народа. Благодаря замене целого правящего класса одной страны власть в ней была захвачена, пусть даже и под лозунгом «Вся власть Советам». Даже уже при Временном правительстве сами Советы, которые были призваны быть подлинными органами самоуправления трудящихся, действительной власти были лишены. Февральская революция 1917 года, пусть по содержанию своему она и была буржуазно-демократической революцией, все же по сути была всероссийским восстанием трудящихся (пусть спонтанным, но массовым), создавшим потенциал для последующего перехода на более позднюю фазу в случае создания соответствующих материальных условий. Подлинная социалистическая революция в Марксовом смысле была бы возможна, если трудящиеся массы были бы наделены неограниченной свободой и имели бы такие властные органы, которые бы являли собою действительное самоуправление. Большевики стали тормозом этого процесса, как только уничтожили эту большую возможность (не исключено, что самую значимую за весь XX век). Этот «упреждающий» удар был совершен ими своевольно, за спиной Советов, тем самым лишая Советы возможности создания основ нового социального устройства. Один из влиятельных деятелей Советской России того времени, в частности, писал: «Узурпация власти в канун заседания высшего советского органа [имелся в виду, в частности, Второй Всероссийский Съезд Советов. – Прим. перев .] означает в то же время разрыв большевиков с советской демократией. В день их высшего торжества началось лишение Советов их власти» (Anweiler, 1958, 242). В этом отношении симптоматична тайная переписка Ленина с ближайшими соратниками в руководстве партии, относящаяся к сентябрю – октябрю 1917 года, в которой он выражал полное недоверие и презрение к Советам, при этом провозглашая «Всю власть Советам» на публике. Так, Ленин писал, что «ждать съезда – это полный идиотизм и полная измена. Съезд не даст ничего и дать ничего не может» (Ленин, 1982, 345, 346). Советы как органы независимого самоуправления рабочих по существу «испаряются» в начале лета 1918 года. Как отмечал один из исследователей, «советская демократия продолжалась с октября 1917 года до лета 1918 года <���…>. Начиная с 1919 года, большевизм начал отрицать право всех диссидентов революции на политическое существование» (Serge, 2001, 832). Э. Карр отмечал, что летом 1918 года другие политические партии, кроме большевистской, существовали только «из милости», а далее их статус становится все более нестабильным, и к 1921 году они практически исчезли (1964,186). Выдающийся американский историк Р. Дэниелс пишет, что лозунг «Вся власть Советам» оказался реальностью на 26 октября 1917 года, но в основном в части власти большевиков в этих советах, а далее вся система Советов и исполнительных комитетов была сокращена до административных и вспомогательных элементов пропаганды партии; «лишенный власти в Советах и на заводах русский пролетариат <���…> узрел, что победа диктатуры была лишь номинальной; в действительности же она была пустой победой». (Daniels, 1967, 223S24).

Конечно же, массы и большинство Советов, представляющее их, приветствовали падение ненавистного старого режима, но «большевистского» господства они сами не получили. Э. Карр цитирует Ленина, который лишь за несколько дней до захвата власти говорит о партийных лидерах следующее: «Мы не можем ориентироваться на настроения масс, которые переменчивы, притом переменчивы необъяснимо. Массы дали доверие большевикам и спросят у них не по словам, а по делам» (1964, 95). Тем не менее, благодаря опыту, накопленному трудящимися массами (в частности) во времена успешной борьбы против Л. Корнилова, я все в большей мере убеждаюсь, что только власть Советов, а не той или иной политической организации, может спасти страну от тяжелой ситуации, в которой она оказалась. Про события 1917 года в России выдающийся историк Рабинович пишет: «Побужденные новостью об атаке Корнилова, все политические орга-низадии трудящихся, солдаты и матросы, на всех уровнях сразу поднялись бороться против Корнилова. Трудно найти в новейшей истории более мощные и эффективные проявления в значительной степени спонтанного, но единого массового политического действия <���…>. Поражение Корнилова свидетельствовало о большом потенциале левого движения и еще раз продемонстрировало огромную поддержку большевистской программы. Тем не менее, сомнительно было бы утверждать, как это делают некоторые, что поражение Корнилова сделало победу Ленина неизбежной. Массовые настроения были не большевистскими (в том смысле, что они в основном не отражали чаяний большевистского руководства). Именно после разгрома Корнилова – в большей степени, чем когда-либо еще – в Петрограде было привлечено исключительно большое число солдат, матросов для цели создания советского правительства, объединявшего бы все социалистические политические силы. И, на их взгляд, большевики стояли за Советскую власть, за советскую демократию» (2004,139,167).

Очень интересно, что накануне Второго съезда Советов его делегатам, прибывавшим в Смольный, было предложено заполнить анкеты, из которых можно обнаружить, что подавляющее большинство из них (в том числе делегаты-большевики) прибыли в Петроград, поддержав переход всей власти к Советам. То есть создание советского правительства, по-видимому, отражает партийный состав Съезда. Делегаты имели мандат поддержать на Съезде создание коалиционного правительства партиями, представленными в Советах [и, соответственно, на Съезде] (Рабинович, 2004, 291–293).