Лев Безыменский - Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

Признаюсь, с некоторым недоверием я слушал этот рассказ, скорее пригодный для дурного детектива. Однако Вольф продолжал:

— Такера отпустили. Прошел февраль, сообщения от него не было. В начале марта я получил приглашение от м-ра Даллеса и отправился в Швейцарию, полагая, что либо Такер обманул меня, либо англичане не готовы к переговорам со мной. Однако вся эта история получила неожиданное продолжение.

— Какое?

— Когда Даллес 8 марта сказал мне, что я не должен устанавливать контакта с другими союзниками, я решил ему рассказать о Такере. Ведь иначе Даллес, узнав об этом другими путями, мог заподозрить меня в двойной игре. Он выслушал меня и весьма обеспокоился. Тут же дал указание своему помощнику Геверницу связаться по телефону в Берне со своими английскими коллегами. Разговор состоялся сразу. Я слышал только то, что говорил Геверниц, однако понял, что его собеседники на другом конце провода очень смущены. Более того: оказалось, что Такер сидит в Берне в кабинете начальника английской разведки!

Выяснилось следующее: как раз в тот день, когда Вольф уехал в Цюрих, по радио пришел сигнал от англичан. Однако в штабе Вольфа, приняв сигнал, уже не могли связаться со своим начальником. Вольф спросил у Даллеса: что ему делать, ведь Такер был первым, и Вольф ему обещал вести переговоры? Даллес ответил, что берет урегулирование инцидента на себя и Вольф должен поддерживать контакты только с ним.

Любопытно? Конечно. Этот эпизод свидетельствует не только о конкуренции двух разведок (англичане давно были раздражены операциями Даллеса). Он подтверждает, что весь комплекс контактов с эсэсовцами носил сугубо политический характер (что так активно отрицалось потом!).

Встреча Вольфа и Даллеса в Цюрихе имела далеко идущие последствия. Хотя на первый взгляд особых договоренностей достигнуто не было, Вольф понял свою встречу с Даллесом в Цюрихе как «зеленый свет» для политических решений. Когда Вайбель и Хусман сопровождали его до границы, то они все вместе стали обсуждать состав будущего немецкого правительства! Стали называть имена: Кессельринг — президент, Нейрат — министр иностранных дел, Шахт — министр финансов, Вольф — министр внутренних дел [88] Это сообщение, сделанное Вольфом американскому историку Толэнду, Вольф подтвердил мне весьма неохотно, назвав вместо Нейрата Рана. . Обсуждались и другие проблемы: поведение немецких войск по отношению к партизанам. Вольф заявил Вайбелю, что, по его сведениям, англо-американские войска готовятся начать наступление 25 марта и что до этого момента, то есть в течение 14 дней, партизанская проблема «должна быть решена». Как именно? Вольф пояснил: во избежание беспорядков союзники должны совместно с ним добиться у партизан отказа от восстания. В противном случае он не может ничего гарантировать, так как имеет строжайшие указания Гиммлера о борьбе с партизанами и не сможет их игнорировать.

Как пишет Вайбель в своем докладе, он попытался разъяснить Вольфу, что это не только военная, а «общеполитическая проблема всей войны», и расправа с партизанами сделает для союзного командования невозможным ведение переговоров о перемирии. «Правда, — добавляет Вайбель, — Вольфу трудно было согласиться с тем, чтобы одинаково щадить коммунистов и некоммунистов». В частности, он категорически отказывался признавать коммунистические отряды «воюющей стороной». После долгих споров сошлись на том, что Вольф будет вести себя сдержанно, если англо-американское командование «обуздает партизан». Эсэсовец был удовлетворен, тем более что уже вечером 9 марта пришло сообщение из Казерты: фельдмаршал Александер посылает для ведения переговоров двух высших офицеров своего штаба.

Что происходило на союзнической стороне? 8—10 марта Даллес послал в Казерту и Вашингтон ряд донесений, в которых весьма позитивно оценил свою встречу с обергруппенфюрером и рекомендовал продолжить переговоры. Так, в докладе от 10 марта прямо указывалось, что «этот план (т. е. соглашение с Вольфом. — Л. Б .), в том случае, если успешно завершатся переговоры Вольфа с Кессельрингом, представляет уникальный шанс приблизить окончание войны, захватить Северную Италию и, возможно, при благоприятных условиях прорваться в Австрию». Уже из этих строк можно видеть, какие перспективы рисовались в воображении Даллеса! Ему было при этом наплевать, в какую опасную совместную игру с СС он вовлекает свое высшее начальство. Главное — опередить других!

С этой целью Даллес пошел на прямой подлог. В своем первом докладе от 8 марта он сообщил, что в числе сопровождающих Вольфа лиц находится представитель верховного главнокомандования (ОКВ). Известие это было не таким уж безобидным. Дело в том, что в Казерте (и в Вашингтоне) не были в большом восторге от переговоров с СС и всячески искали намеков на то, что речь пойдет о военной капитуляции, которая входила в компетенцию ОКВ. В своей очередной телеграмме — от 9 марта — Даллес перечислил состав делегации, однако не опроверг своего предыдущего сообщения. Затем в игру вступил начальник Даллеса генерал Доновен, политические взгляды которого не составляли секрета: для него был приемлем любой антикоммунистический сговор. Доновен «отредактировал» телеграммы Даллеса. Так, последний докладывал, что Вольф, «возможно, готов к заключительным переговорам». Доновен поправил: «Они, возможно, готовы дать точное обещание по поводу прекращения немецкого сопротивления в Северной Италии» (как раз этого Вольф не обещал!). Далее, Даллес признавал вероятность того, что предложения Вольфа одобрены Гиммлером, Доновен вычеркнул эту фразу. С такими «коррективами» он доложил обо всем Рузвельту, государственному секретарю Стеттиниусу и главнокомандующему англо-американскими войсками Эйзенхауэру.

Со своей стороны, и фельдмаршал Александер посоветовал принять предложение Даллеса. Однако проявил осторожность: 10 марта он порекомендовал перепроверить, насколько надежны предложения Вольфа и стоит ли за ним Кессельринг. В Лондоне согласились с этим и даже выразили некоторое неудовольствие по поводу того, что с немецкой стороны фигурируют эмиссары СС. Британское высшее командование высказало мнение, что можно согласиться на посылку военных представителей для переговоров, однако при условии, что будет проинформирован Советский Союз. Черчилль наложил резолюцию: «Согласен». На следующий день он подтвердил свое решение: не посылать представителей, пока «не будут проинформированы русские».

Мы еще вернемся к этому важнейшему аспекту операции «Санрайз», пока же зафиксируем: в то время как в Лондоне и Вашингтоне шли дискуссии, Даллес продолжал действовать. 12 марта он приехал в Люцерн, к Вайбелю, и они совместно послали неизменного коммивояжера Парилли к Вольфу. Они хотели узнать, как развиваются события, и в первую очередь узнать позицию Кессельринга и планы самого Вольфа. Парилли быстро вернулся и сообщил, что Вольф готов продолжать контакты и без Кессельринга (в эти дни Кессельринг неожиданно был отозван в Берлин). Особо настойчиво Вольф просил не вступать в переговоры с другими немецкими эмиссарами и держать все в секрете. Любопытная деталь: он просил не упоминать о переговорах даже в шифротелеграммах, так как немецкая радиоразведка знает американские шифры. Наконец, в порядке «взаимности» он ходатайствовал об освобождении из плена «любимого» адъютанта Гитлера оберштурмбаннфюрера Вюнца.