Лев Безыменский - Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

Но не Даллес и не УСС! Сообщения Парилли — Вольфа были причесаны и изображены как «наивные предложения», в которые, мол, сам Вольф не верит и заботится лишь «о военном статусе» будущих военнопленных. Зато в штаб-квартире УСС в Вашингтоне на первый план выпятили готовность Вольфа и немецкого командования предотвратить разрушения; все условия Фитингофа были утаены, сохранился лишь намек на то, что подняты «вопросы военной чести».

Даже в Казерте рассуждали более реалистично, чем Даллес и Доновен. Вернувшиеся туда несолоно хлебавши Лемнитцер и Эйри стали задумываться: если Фитингоф действительно хочет военной капитуляции, почему он не пошел на предложение послать парламентеров через линию фронта? Они направили Даллесу письмо для Вольфа, считая необходимым вернуться к требованию о безоговорочной капитуляции (Даллес именно этого условия не передал!). Фельдмаршал Александер 12 апреля отправил в Вашингтон и Лондон телеграммы, в которых заявил, что перспективы достижения капитуляции при помощи операции «Санрайз» безнадежны. 14 апреля Черчилль послал в Вашингтон рекомендацию прервать все контакты, так как «приемлемой» капитуляцией и не пахнет. В этом послании Черчилль прямо признал: после того как Советскому Союзу «отказали» в участии в переговорах, они фактически продолжались; более того, в Москве возникло подозрение, что война для западных держав превращается в прогулку за счет Советского Союза. В Вашингтоне ничего не могли возразить, однако лишь 21 апреля Даллес получил строжайшее указание прервать все связи с Вольфом.

Почему лишь 21-го? Потому что УСС и Даллес были исполнены решимости продолжать свои действия, доведя их хотя бы до видимости успеха. А это становилось все труднее. 16 апреля у Вайбеля появился «бродячий барон» Парилли и сообщил: Вольф вызван в ставку Гитлера и должен предстать перед лицом рейхсфюрера СС. Гиммлер уже не раз требовал доклада, а сейчас он категорически приказал Вольфу прибыть в Берлин. Сотой тревожной вестью Вайбель и Парилли поспешили к Даллесу.

В тот самый день, когда советские войска начали свое историческое наступление на Берлин — 16 апреля 1945 года, — самолет Карла Вольфа приземлился на военном аэродроме южнее столицы. Здесь его уже ожидали. По поручению Гиммлера его личный врач Гебхардт должен был доставить вызванного на доклад Вольфа к рейхсфюреру СС. От Гебхардта Вольф узнал о ситуации: положение рейха безнадежное, Гиммлер толком не знает, что ему предпринять, и старается быть подальше от имперской канцелярии, куда является на доклад очень редко. Гебхардт, с которым Вольф был накоротке, дал понять, что Гиммлер сам завязал контакты с западными союзниками, но держит их в строжайшем секрете. Тогда Вольф понял сложность своего положения: хотя он действовал в том же направлении, его шеф формально должен был Вольфа немедленно наказать за «недозволенные действия» — дабы на Гиммлера не пала тень.

Разговор длился недолго, пока Вольф и Гебхардт не прибыли в отель «Аддон» — один из наиболее фешенебельных отелей в самом центре Берлина, недалеко от Бранденбургских ворот и имперской канцелярии. Правда, от былой роскоши осталось немного: часть здания была разрушена. Здесь Вольфа ожидал приказ: на следующий день явиться на доклад к Гиммлеру в санаторий Хоэнлихен, специально оборудованный для верхушки СС (километрах в ста севернее столицы).

17 апреля Вольф явился к Гиммлеру. Зная своего шефа (и зная о его контактах с Западом), он довольно быстро сумел найти оправдание тому, что встречался с Даллесом, и убедил Гиммлера, что эта встреча соответствовала как смыслу указаний Гитлера, так и идеям самого рейхсфюрера. Но это был лишь один подводный камень. Другой был поставлен Эрнстом Кальтенбруннером — соперником и личным врагом Вольфа. Будучи начальником Главного управления имперской безопасности СС, он располагал подробной информацией о всех затеях Вольфа и его подчиненных. Кальтенбруннер был вдвойне заинтересован в том, чтобы скомпрометировать Вольфа: во-первых, он хотел свести с ним личные счеты и убрать его со своего пути; во-вторых, он сам уже засылал эмиссаров к Даллесу и не хотел иметь конкурентов. Конечно, все это походило на комедию: три эсэсовских главаря занимались одним и тем же делом, и при этом каждый из них хотел отпихнуть другого в сторону!

Для Вольфа речь шла о собственной голове, и он ринулся в бой. Сначала он довольно умело отвел обвинения Кальтенбруннера в том, что, мол, уже договорился о капитуляции группы армий «Ц», что не входило в планы фюрера.

— Это не так, — оправдывался Вольф. — Один человек вообще не может договориться о капитуляции миллионной группы. Дело еще далеко от капитуляции, мы только обсуждаем ее…

Кстати, Вольф был прав: ни в Цюрихе, ни в Асконе еще капитуляцией не пахло.

— Смотрите, — убеждал Вольф своих начальников, — мы уже ведем переговоры с англо-американцами, хотя они торжественно обязались перед русскими вообще никаких переговоров с нами не вести!

Этот политический аргумент произвел впечатление на Гиммлера, равно как и заверение Вольфа, что не он, а американцы первыми начали переговоры. Вдобавок Кальтенбруннер совершил тактическую ошибку: он обвинил Вольфа в том, что тот без ведома рейхсфюрера вступил в контакт с высшим представителем Ватикана в Северной Италии кардиналом Шустером. Вольф же был настолько предусмотрителен, что сам никогда с Шустером не встречался, а поручил это своему подчиненному, штандартенфюреру Вальтеру Рауффу. Таким образом, поставленная Кальтенбруннером ловушка не сработала. Тогда Вольф снова развернул свои аргументы в пользу сговора. Как он сам мне объяснял:

— Моим исходным пунктом была прозападная и антивосточная ориентация…

Препирательства шли долго. Вольф перешел в контратаку, ссыпаясь на свои заслуги перед рейхом, на свою личную преданность фюреру и его директивам. Он категорически потребовал, чтобы весь спор решил сам Гитлер. Гиммлер сразу испугался.

— Вольф, вы были в феврале вместе с Риббентропом у фюрера. После этого Риббентроп послал Хессе в Стокгольм для завязывания контактов, однако фюрер был вне себя от возмущения! — сказал он.

— И понятно почему, — парировал Вольф. — Только потому, что Фриц Хессе, а с ним и Риббентроп провалились. Фюрер не любит неудачников, даже если это его собственные министры!

Наконец, три эсэсовских главаря договорились, что Вольф и Кальтенбруннер вдвоем отправятся в имперскую канцелярию. Гиммлер заявил, что у него много других, более срочных дел (например, эвакуация концлагерей в глубь страны и так далее; о собственных переговорах с графом Берн ад оттом он умолчал). В час ночи Вольф и Кальтенбруннер отправились в путь.