Лев Безыменский - Третий фронт. Секретная дипломатия Второй мировой войны

Повторяю: сейчас нельзя установить, как выглядел этот архив при Сталине. Например: такие разделы как рукописные заметки (и рисунки!), сделанные во время заседаний, безусловно, могли быть созданы при нем. То же можно сказать о коллекции писем и записок, написанных во время пребываний в отпуске. Фонд шифровок, поступавших на имя Сталина, и шифровок, исходивших от него, также складывался вполне естественно. Естественно возникала и коллекция разведывательных донесений спецслужб (ИНО ОГПУ-НКВД или ГРУ). Складывалась даже своеобразная коллекция «доносов» (к примеру, компроматы на членов ПБ Андреева, Маленкова, Хрущева, на Вышинского и Поскребышева). Как свидетельствуют ветераны, Сталин внимательно следил за своим архивом, проявляя незаурядную память, и обнаруживал нехватку того или иного документа.

Здесь будет уместно сказать о т. н. «особых папках». Последнее название — эвфемизм, т. к. оно обозначает не папку как таковую, а лишь высшую степень секретности. Как стало известно, в 1974 году ряд подобных документов типа «особой папки» был снова «прочесан» и заложен в специальные закрытые пакеты. Так, пакет № 1 содержал документы по Катыни, пакет № 34 — подлинники секретных дополнительных протоколов и советско-германских договоров 1939 года. Таких пакетов имелось более 100.

У пакета № 34 оказалась странная история, которую следовало бы рассказать специально.

Принято говорить, что истина конкретна. Так будем верны этому правилу и попытаемся отобразить постижение самой конкретной истины предвоенного периода — постижение того беззастенчивого обмана, на котором в течение более полувека была построена концепция предвоенного периода в советской интерпретации. Обман этот был несложен: просто отрицался факт существования секретных приложений к двум советско-германским договорам от 23 августа и 28 сентября 1939 года, определявших характер отношений СССР и Германии вплоть до рокового утра 22 июня 1941 года.

Об их существовании сначала просто молчали. Затем стали активно отрицать, объявляя их «буржуазной фальсификацией истории». Потом уточнили, что опубликованные тексты протоколов подделаны, в том числе и советские подписи под ними (а именно, сделанная латиницей подпись В.М. Молотова). Все официальные советские исторические труды исходили из «презумпции виновности», сиречь подделки секретных протоколов. Когда же анализ копий, опубликованных Западом по немецким секретным архивам, показал их подлинность, тогда в Москве ушли «в глухую оборону» — мол, о копиях говорить не будем, пока не найдутся подлинники, — а их не существует ни в правительственных, ни в дипломатических архивах. Секретных протоколов не было — утверждал престарелый В.М. Молотов. Протоколов нет — повторял многолетний глава дипломатической службы СССР А.А. Громыко.

Вся эта хитроумная конструкция рухнула с приходом перестройки. Но не сразу: сначала даже Горбачев занял позицию, согласно которой признавалось наличие (опубликованных на Западе) копий протоколов, но копий объявлялись недостаточным основанием для признания факта существования самих секретных протоколов. Так Горбачев говорил во время визита в Польшу в 1988 году, так он заявил на I съезде народных депутатов СССР в мае 1989 года, создавшем вопреки желанию Горбачева специальную комиссию для рассмотрения вопроса о протоколах.

Комиссия работала до декабря, но ей пришлось нелегко. При первом рассмотрении доклада ее председателя А.Н. Яковлева консервативно настроенное большинство депутатов отказалось признать наличие протоколов. Лишь на следующий день удалось сломать сопротивление просталинских элементов: это произошло, когда А.Н. Яковлев огласил документ, найденный в архиве Молотова. Это было так называемое дело № 600/700. В нем констатировалось, что подлинники протоколов существовали, но были переданы из МИД СССР в архив ЦК КПСС.

Великий драматург утверждал, что нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульетте. Перефразируя, можно сказать, что для историков нет повести печальнее, чем повесть о секретных протоколах 1939 года. Но как Монтекки и Капулетти пришлось примириться над телами молодых героев, так и представителям враждующих концепций пришлось прийти к согласию над обломками советской системы, что потребовало еще немало времени и усилий.

Что же содержалось в этом документе? Его главную часть представлял акт, составленный в апреле 1946 года работниками секретариата Молотова Д. Смирновым и Б. Подцеробом. Акт фиксировал наличие восьми документов, в том числе подлинных секретных протоколов от 23 августа и 28 сентября 1939 года. Акт гласил:

«Мы, нижеподписавшиеся, заместитель заведующего секретариата тов. Молотова В.М. тов. Смирнов Д.В. и старший помощник министра иностранных дел СССР т. Подцероб Б.Ф., сего числа первый сдал, второй принял следующие документы Особого архива Министерства иностранных дел СССР:

1. Документы по Германии

1. Подлинный Секретный дополнительный протокол от; 23 августа 1939 г. (на русском и немецком языках). Плюс 3 экземпляра копии этого протокола.

2. Подлинное разъяснение к «Секретному дополнительному протоколу» от 23 августа 1939 г. (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии разъяснения.

3. Подлинный Доверительный протокол от 28 сентября 1939 г. (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии этого протокола.

4. Подлинный Секретный дополнительный протокол от 28 сентября 1939 г. («О польской агитации») (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии этого протокола.

5. Подлинный Секретный дополнительный протокол от 28 сентября 1939 г. (о Литве) (на русском и немецком языках). Плюс 2 экземпляра копии этого протокола.

6. Подлинный Секретный протокол от 10 января 1941 г. (о части территории Литвы) (на русском и немецком языках).

7. Подлинный дополнительный протокол между СССР и Германией от 4 октября 1939 г. (о линии границы) (на русском и немецком языках).

8. Подлинный Протокол — описание прохождения линии госграницы СССР и госграницы интересов Германии (две книги на русском и немецком языках)…»

Понятно, что перед лицом такого документа консерваторы отступили. Второй Съезд народных депутатов СССР утвердил доклад А.Н. Яковлева. Политически вопрос был решен. Но, с точки зрения историографов, надо было все-таки выяснить судьбу оригинала секретных протоколов, которые комиссии Яковлева обнаружить не удалось. Лишь 27 октября 1992 г. свершилось последнее действие в «драме протоколов»: публикация данных т. н. «президентского архива», где был обнаружен пакет № 34. В нем и были обнаружены оригиналы секретных протоколов вместе с подробным описанием их «архивной судьбы». Оказывается, что оригиналы секретных протоколов, находившиеся до октября 1952 г. у В.М. Молотова, 30 октября 1952 г. были переданы в Общий отдел ЦК. Почему именно в это время? В это время звезда министра закатилась: еще до смерти Сталина доверия к нему уже не было, внешним знаком чего был арест супруги Молотова Полины Жемчужиной. В VI секторе Общего отдела ПК протоколу был дан свой номер: фонд № 3, опись № 64, единица хранения № 675-а, на 26 листах. В свою очередь, эта «единица хранения» была вложена в «закрытый пакет» № 34, а сам пакет получил № 46-Г9А/4— 1/ и заголовок «Советско-германский договор 1939 г». Внутри пакета лежала опись документов, Полученных из МИД СССР, — всего восемь документов и две карты: