Леонард Мосли - Утраченное время [Как начиналась вторая мировая война]

Форбс бегло набросал на бумаге основные пункты предложений Гитлера и передал их в дрожащие руки Липского. «Он на некоторое время уставился в бумагу, а затем сказал, что не в состоянии ее прочесть, — вспоминает Далерус. — Тогда я предложил продиктовать запись его секретарю. Вызвали секретаршу, разъяснили ей суть дела, и мы с ней вышли в соседнюю комнату, где она под мою диктовку отпечатала на машинке условия немцев». Далерус вернулся в кабинет с отпечатанным текстом и передал его Липскому, который взял бумагу, даже не посмотрев на нее. Едва заметным поклоном он попрощался со шведом и Форбсом.

«Знаете, что он заявил мне, пока вы диктовали в соседней комнате? — спросил Форбс Далеруса уже по дороге в английское посольство. — Он сказал, что его не интересуют никакие ноты или какие-либо предложения со стороны немцев».

В час дня 31 августа Липский позвонил в немецкое министерство иностранных дел и попросил у Риббентропа аудиенцию. «Получено указание правительства встретиться с министром иностранных дел рейха», — объяснил он.

Однако немцы об этом уже знали, так как они немедленно расшифровали телеграмму Липскому из Варшавы. Она являлась прямым результатом обращения англичан к Беку по вопросу о переговорах в Берлине и была направлена в Варшаву всего несколькими часами раньше. В пей говорилось:

«Запросите встречу и заявите следующее:

Прошлой ночью польское правительство получило от английского правительства доклад об обмене мнениями между германским и английским правительствами относительно возможности заключения соглашения между германским и польским правительствами. Польское правительство рассмотрит предложение английского правительства и в пределах нескольких часов даст официальный ответ английскому правительству».

Однако в этой телеграмме последний абзац привел немцев, и в частности Гитлера, в оцепенение:

«Следующее особое и секретное указание предназначено только для посла.

Ни при каких обстоятельствах не вступайте в какие бы ни было обсуждения; если германское правительство сделает какие-либо устные или письменные предложения, вам следует отвечать, что вы не уполномочены получать или обсуждать подобные предложенпя и что вы только уполномочены передать вышеуказанное сообщение от своего правительства и ждать дальнейших указаний» *.

Для фюрера этого было достаточно и 31 августа в 12 часов 40 минут он отдал приказ начать осуществление «Белого плана» утром 1 сентября.

Штурмбанфюрер СС Альфред Гельмут Нойжокс с 16 августа находился у Глейвица, примерно в сорока ми-

1При опубликовании польской «Белой книги» польское правительство изъяло эту фразу из данного документа. — Прим. авт. лях юго-восточнее Оппельна, ожидая дальнейших указаний; он уже начал было задумываться над тем, будет ли вообще осуществляться та операция, для которой он был направлен сюда.

В 1939 году Альфреду Нойжоксу было двадцать семь лет. В СС он служил с восемнадцати лет, в двадцать один год работал в системе СД. К этому времени он уже участвовал в осуществлении крупнейших операций, разработанных Гейдрихом, шефом СД: в контрабандной доставке оружия в Австрию и Судеты в 1938 году, в поджоге синагог и в бесчисленных нападениях на подозреваемых противников режима, что вполне соответствовало его вкусу к насилию.

10 автуста Нойжокса вызвали в управление СД на Принцальбрехтштрассе и сообщили, что для него есть задание. «Вы, должно быть, догадываетесь, что это поручение будет претворено в жизнь незадолго до заключительной акции Германии против поляков, — сказал ему шеф. — Несомненно, поляки будут проявлять исключительную осторожность, чтобы не дать Германии обоснованного повода для нападения на них; они будут продолжать варварски обращаться с немецким нацменьшинством в Польше, но избегать оскорблений против немцев и посягательств на германскую собственность. Поэтому необходимо организовать такую провокацию, какую сами поляки никогда не предпримут».

На большой карте Пруссии Гейдрих указал на кружок вокруг города Глейвиц, примерно в десяти милях от границы, на немецкой территории. Здесь была маленькая вспомогательная радиостанция «Немецкого радио» в Бреслау. Небольшие размеры этой станции как раз соответствовали замыслам гестапо, а задачей Нойжокса было захватить ее.

У Нойжокса, естественно, возник вопрос: если это немецкая радиостанция, то зачем нужно ее захватывать?

Гейдрих объяснил Нойжоксу, что пятеро из шести солдат в этой операции будут не немцами, а поляками. Будет один немец, говорящий по-польски. Захватив станцию, он на польском языке передаст по радио сообщение, что польская армия пересекла границу, что уже захвачена радиостанция, и обратится с призывом к полякам в Глейвице — там их проживало около ста пятидесяти человек — поднять восстание и напасть на немцев.

«А что будет потом с налетчиками? — спросил Нойжокс.

«Ничего, — отвечал Гейдрих. — Как только передача по радио будет проведена, они уйдут со станции».

У Нойжокса все это вызвало сомнения.

«В польской военной форме? Да они же будут удобной мишенью!»

«Они будут не в польской форме, — отвечал Гейдрих,— а в гражданской одежде. Но, уходя из здания радиостанции, они оставят улики, которые совершенно определенно подтвердят, что это была провокация поляков. Улики, которые можно будет представить немецкой и иностранной прессе».

«Что за улики?»—поинтересовался Нойжокс.

«Об этом вы узнаете позднее, — отвечал Гейдрих. — А пока нужно отобрать людей для операции. Нужно так рассчитать время, чтобы к 16 августа быть в Глейвице и ждать условного сигнала, который и определит момент захвата радиостанции».

«Как условно называется операция?»

«Операция «Консервы», — улыбнулся Гейдрих. — Потом вы узнаете, почему мы так назвали эту операцию».

Таким образом, уже две недели Альфред Нойжокс терпеливо ждал условного сигнала, и такая бездеятельность до смерти наскучила ему.

В час дня 31 августа в комнате старшего учителя школы в Оппельне затрещал звонок полевого телефона. Гейдрих позвонил своему заместителю обергруппенфюреру Генриху Мюллеру, сообщил ему, что проведение операции «Консервы» назначено на 20.00 и что об этом необходимо немедленно сообщить Нойжоксу в Глейвице.

Заверив Гейдриха, что для операции все подготовлено, Мюллер вызвал ординарца и осведомился, обедали ли заключенные. Тот доложил, что заключенным выдали суп и хлеб. Мюллер приказал выдать дополнительно каждому по кружке пива и по порции консервированного мяса (возможно, это совпадение не было случайным). После этого Мюллер попросил, чтобы к нему немедленно явился доктор Штрасбургер, врач СС, приданный отряду.