Натан Эйдельман - Секретная династия

XVIII век (до 1801 г. включительно) представлен в Вольной русской печати приблизительно 30 материалами; о времени Петра I и следующих десятилетиях (до воцарения Екатерины II) — еще сравнительно немного. Это самое далекое время «петербургского периода» еще более или менее можно было разрабатывать в России. Поскольку же документы о народной жизни XVIII столетия были слабо выявлены, а общественная, освободительная мысль той эпохи еще сравнительно неразвита, естественно, главные герценовские публикации о том времени были так или иначе связаны с тайной историей двора. В этих исторических документах присутствовала отмеченная Герценом особенность: «...постоянно забывалось одно — Россия и народ, — о них даже не упоминали. Вот черта, характерная для эпохи».

Одним из таких исторических документов было, между прочим, письмо А. И. Румянцева к Д. И. Титову — документ, возможно, позднего происхождения, но касавшийся реального, строго засекреченного эпизода (чему посвящена глава III данной книги).

Та же тема — секретная история «верхов», борьба за власть (1740—1760 гг.) — продолжается в «Мемуарах» Екатерины II; однако другое Вольное издание, посвященное почти всему XVIII веку, — «О повреждении нравов в России» М. М. Щербатова — уже представляет одно из направлений оппозиционной общественной мысли. Вообще начиная со второй половины XVIII века тема общественного сопротивления, освободительной борьбы становится все более заметной, а затем основной среди исторических публикаций Герцена: печатается «Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева, «О праве государственном» («Рассуждение...») Д. Фонвизина (судьба которого рассмотрена в IV и V главах книги), воспоминания Е. Р. Дашковой, а также относящиеся к концу XVIII — началу XIX века записки и материалы И. В. Лопухина, В. Н. Каразина. Непосредственно к этим материалам примыкают и некоторые публикации «Исторических сборников...» и «Полярной звезды», написанные отнюдь не революционными или оппозиционными мыслителями, но посвященные острым, запретным политическим сюжетам: таковы отрывки из записок Л. Н. Энгельгардта, материалы А. И. Михайловского-Данилевского, наконец, семь документов о царствовании Павла I и перевороте 11 марта 1801 года (ИС. I, II).

Кроме общественного движения и внутридворянской борьбы за власть, для конца XVIII века уже обозначена столь же существенная, сколь и труднодоступная тема народной жизни и борьбы: «Серьезное слово о русском народе, — писал Герцен, — Екатерина услышала лишь гораздо позже — когда казак Пугачев во главе армии восставших крестьян стал угрожать Москве». Восстание Пугачева (в основном в связи с пушкинским трудом) — один из сюжетов Вольной печати, которому посвящена и одна из глав этой книги.

Первую половину XIX века, т. е. для Вольной печати недавнее прошлое, представляют более ста материалов (считая отдельно каждый исторический документ). Народ — «спящее озеро, подснежных течений которого никто не знал», от которого «страшно далеки» даже лучшие люди из дворян, — народ все же появляется не раз в воспоминаниях декабристов, Герцена. Судьба и мечты миллионов угадывались за историей ссыльного поселенца Афанасия Петрова (см. главу VI), в «переписке по делу об убийстве аракчеевской Настасьи» («Колокол», 1 декабря 1863 г. Л. 174), в воспоминаниях о страшном взрыве народной ненависти — новгородских бунтах 1831 года (глава VII — «Замечания о бунте»).

Придворные тайны, эпизоды из истории «верхов» в этот период почти слиты с фактами общественной борьбы. Даже описания важных политических событий, вышедшие из правительственного лагеря, являются в Вольной печати дополнением к документам и воспоминаниям противоположной стороны. Так, секретно приготовленная по приказу Александра I «Государственная уставная грамота» (ИС. II) непосредственно относится к истории декабристов и польского восстания 1830—1831 годов.

Общественное сопротивление, прогрессивная мысль начала XIX века представлены в виде разнообразных сочинений, мнений, писем, связанных с такими деятелями, как Н. С. Мордвинов [492] «Мнения» Н. С. Мордвинова, а также приписываемое ему письмо к Александру I ( ИС. I, II ). , А. П. Ермолов [493] Два письма Ермолова и воспоминания о нем декабриста Н. Р. Цебрикова ( ИС. II ; посвященный Ермолову отрывок из пушкинского «Путешествия в Арзрум» — ПЗ. VI ). , М. М. Сперанский [494] О Сперанском — так называемое «Письмо графа Ростопчина к Александру I» ( ИС. I ) и отрывок «Арестование Сперанского» ( ИС. I ). . Именно этих трех сановников, не разделявших революционные мнения, но желавших существенных перемен в стране, декабристы, как известно, намечали в состав правительства в случае победы. В их суждениях и мнениях Герцен справедливо видел предысторию первого революционного выступления в России.

Декабристская тема, понятно, — одна из основных в исторических публикациях Вольной типографии. Преемственность первых и следующих дворянских революционеров («Наши мечты, мечты декабристов...») была неоднократно провозглашена в «Полярной звезде», «Былом и думах» и других герценовских изданиях. История тайных обществ, восстаний на севере и юге, сочинений декабристов, их жизнь в Сибири, на Кавказе, после амнистии, а также защита революционеров от клеветы и оскорблений, некрологи умершим — вот далеко не полный перечень декабристских материалов, опубликованных Герценом и Огаревым. Кроме того, Вольная типография напечатала и перепечатала более 300 стихотворений 1820—1860-х годов, среди которых выделяются свободолюбивые стихотворения Пушкина, Рылеева, А. Бестужева, А. Одоевского и других поэтов [495] См.: Бушканец Е. Г. Особенности изучения памятников революционной поэзии XIX века. Казань, 1962; вступительные заметки и примечания С. А. Рейсера в cб.: «Вольная русская поэзия второй половины XVIII — первой половины XIX века». Л., 1970. .

Не считая стихов, в герценовской печати появилось более 50 материалов самих декабристов или о них (в нашей книге декабристская тема в нескольких главах: в связи с историей борьбы Герцена против книги Корфа — главы I и II; в главе VIII и др.).

Общественная мысль последекабристского времени была для Герцена и Огарева уже частью их собственного былого... Регулярно печатавшиеся в Лондоне и Женеве мемуары Герцена имели значение важнейшего исторического памятника 1820—1860-х годов. Ряд впервые публиковавшихся рукописей, несомненно, являлся своеобразным приложением к «Былому и думам». Они как бы комментировали, документально подкрепляли страницы герценовских воспоминаний. Такой характер имели, в основном опубликованные в «Полярной звезде», материалы о Чаадаеве, Печерине, Киреевском, о переписке Белинского с Гоголем и др.