Отто фон Бисмарк - Второй рейх. Не надо воевать с Россией

Экс-дипломат при этом замечает: «Здесь мы имеем договор, заключенный, по утверждению профессора Ашера, еще в 1897 г., – договор, который предусматривает все этапы участия Англии, Франции и Америки в будущих событиях, включая и завоевание испанских колоний, и контроль над Мексикой и Центральной Америкой, и использование Китая, и аннексию угольных станций.

Тем не менее профессор Ашер хочет уговорить нас, что все эти мероприятия были предприняты лишь для того, чтобы спасти мир от “пангерманизма”. Излишне напоминать профессору Ашеру, – продолжает экс-дипломат, – что если бы даже вообще признать существование призрака “пангерманизма”, то в 1897 г. об этом, уже, конечно, никто не слыхал, ибо к этому времени Германия еще не выставила своей большой морской программы, обнародованной только в 1898 г.

Таким образом, если Англия, Франция и Соединенные Штаты действительно лелеяли те общие планы, которые профессор Ашер им приписывает, и если они заключили союз для осуществления этих планов, то едва ли возможно будет объяснить как возникновение этих планов, так и их выполнение таким слабым предлогом, как успехи “пангерманизма”».

Так говорит экс-дипломат. Этому можно поистине поражаться. Галлы и англо-саксонцы с целью уничтожения Германии и Австрии и устранения их конкуренции на мировом рынке, в обстановке полнейшего мира без малейших угрызений совести заключают направленный против Испании, Германии и т. д. настоящий договор о разделе, разработанный до мельчайших деталей. Договор этот был заключен объединенными галло-англо-саксонцами за 17 лет до начала мировой войны, и цели его систематически разрабатывались в течение всего этого периода.

Теперь можно понять ту легкость, с какой король Эдуард VII мог проводить свою политику окружения; главные актеры уже давно спелись и были готовы. Когда он окрестил этот союз «Entente cordiale», это было для мира, особенно для немцев, неприятной новостью; для другой же стороны это было только официальным признанием давно уже известных фактов. Принимая во внимание соглашение между Францией, Англией и С.-А. Соединенными Штатами, можно понять противодействие Англии в 1897 г. ее соглашению с Германией относительно угольных станций и ее недовольство тем, что Германии, с согласия русских, удалось стать твердой ногой в Китае, который они уже сговорились использовать втроем без участия Германии.

Ашер проболтался и убедительно доказал, кто действительно является виновником мировой войны. Подлинная причина войны – заключенный весной 1897 г. и направленный против Германии договор, называемый иногда «gentleman’s agreement», договор, являвшийся основой и исходным пунктом враждебной Германии политики, систематически разрабатывавшейся странами Антанты в течение 17 лет. Когда им удалось привлечь на свою сторону Россию и Японию, они, инсценировав в Сербии убийство в Сараеве и поджегши таким образом фитиль в заранее предусмотрительно наполненной порохом бочке, начали войну.

Сообщения профессора Ашера являются также полным опровержением утверждений, что отдельные военные действия Германии во время мировой войны, как, например, случай с «Лузитанией», обострение подводной войны и т. д., вызвали участие Соединенных Штатов в войне. Все это совершенно неверно. Недавно появившаяся прекрасная книга Джона Кеннета Тернера (John Kenneth Turner) под названием «Shall it be again» на основании убедительных и исчерпывающих материалов доказывает, что причины и цели войны в действительности не были теми, какими были выдвинуты Вильсоном. Америка, точнее – президент Вильсон – с самого начала, во всяком случае уже с 1915 г., решил выступить против Германии. Он сделал это под предлогом подводной войны, а на самом деле под влиянием могущественных финансовых кругов и по настойчивым требованиям своего партнера, Франции, человеческий материал которой все больше и больше истощался.

Америка не хотела оставить ослабленную Францию одну рядом с Англией, аннексионистские аппетиты которой в отношении Кале, Дюнкирхена и т. д. были ей хорошо известны.

Роковым для Германии был тот факт, об этом следует здесь вскользь упомянуть, что наше ведомство иностранных дел не сумело противопоставить английской политике окружения и хитростям России и Франции равного по достоинству дипломатического искусства… Это было отчасти последствием того, что при князе Бисмарке сотрудники Министерства иностранных дел в сущности не получили хорошей школы, и когда, после ухода князя и графа Герберта, исчез все подавлявший дух Бисмарка, то оказалось, что они не доросли до самостоятельного ведения внешней политики.

В Германии, однако, вообще трудно воспитать хороших молодых дипломатов. Ибо наш народ не одарен дипломатическими талантами, которые блестяще проявились лишь в отдельных гениях, как, например, Фридрих Великий и Бисмарк. Частая смена в течение этих лет статс-секретарей также неблагоприятно отражалась на ведомстве иностранных дел.

Все канцлеры по примеру Бисмарка удерживали за собой влияние на Министерство иностранных дел и выдвигали своих статс-секретарей, руководителей иностранной политики. Я считался в этом отношении с предложениями рейхсканцлеров, так как признавал за ними право самим избирать своих главных сотрудников в области иностранной политики.

Связанная с этим частая смена не могла, однако, способствовать преемственности в политике и приносила большой вред. В ведомстве иностранных дел неизменно царил принцип: «Только никаких неприятных столкновений с другими державами; surtout pas d’histoires» [«Только без всяких историй»], – как сказал один французский генерал какому-то заговорщическому кружку, о котором ему донесли, что он собирается поднять мятеж.

Один из статс-секретарей однажды во время доклада, когда я указал ему на затруднительное положение в одном вопросе внешней политики, сказал мне: «Это необходимо уладить; Министерство иностранных дел прежде всего имеет в виду один принцип: “Только спокойствие”». Только этим принципом можно объяснить ответ, данный германским представителем в южноамериканской республике одному просившему у него помощи и защиты немецкому купцу, у которого разграбили его лавку и расхитили его имущество: «Ах, оставьте же меня в покое с этими вещами. Мы только что завязали хорошие отношения с республикой, которые нашим заступничеством в вашу пользу могут только испортиться». Незачем и упоминать о том, что, где только я узнавал о подобном взгляде на дело, я тотчас же смещал с должности виновного.

Министерство иностранных дел и в народе, и в армии пользовалось общей нелюбовью. При всех канцлерах я неоднократно говорил о необходимости коренных реформ. Но это было тщетно. Всякий новый канцлер, особенно если он сам раньше не служил по иностранному ведомству, нуждался в Министерстве иностранных дел прежде всего для того, чтобы войти в курс иностранной политики.