Кэтрин Мерридейл - Ленин в поезде. Путешествие, которое изменило мир

Недовольство сильнее всего в больших семьях, – сообщал один из агентов тайной полиции, – где голодают дети и где только и слышно: “Мир, немедленный мир, мир любой ценой” 5.

Правительство реагировало в духе известной фразы (приписываемой Марии-Антуанетте): “Если у них [бедных] нет хлеба, пусть едят бриоши”. Чтобы сберечь скудные запасы муки, уполномоченный по продовольствию запретил печь и продавать пироги, пирожные и прочий кондитерский товар. Новые ограничения были наложены на поставки муки на фабричные кухни и рабочие столовые 6. Все эти меры почти не повлияли на количество хлеба в городе, но лишь усилили возмущение трудящихся. Так как рабочие не участвовали в управлении (лишь немногие обладали правом голоса) и не могли воздействовать на власти легальным путем, им не оставалось ничего иного, как объединяться для протеста, который обычно принимал форму забастовки. Атмосфера настолько накалилась (по словам Павла Милюкова, “жили как на вулкане”), что пошли слухи, будто кризис подстроен нарочно. Настроенные наиболее нервно усматривали тут экзотический германский заговор, другие были уверены, что власти хотят искусственно вызвать голодные беспорядки, чтобы создать повод для массовых арестов и террора 7 . Так или иначе, мысль о том, что даже самые сильные проявления недовольства имеют экономические причины, казалась утешительной. Все забастовки, телеграфировал сэр Бьюкенен в Военный кабинет в Лондоне незадолго до начала очередной сессии Думы,

объясняются главным образом недостатком продовольствия <���…>, и маловероятно, что произойдут серьезные волнения 8.

Сэр Джордж не понял, что сам хлеб теперь стал политикой. Именно голод социалисты использовали как повод вступить в разговор с людьми на фабриках и верфях, в мастерских и казармах. Листовки, речи и лозунги объясняли прямую взаимосвязь между нехваткой продовольствия, войной и самодержавием. Голод служил первым толчком, но стоило рабочему хоть раз принять участие в забастовке, как его, воодушевленного песнями и лозунгами, увлекала революционная волна. 9 января 1917 года, в годовщину Кровавого воскресенья, также прошли забастовки, имевшие очевидный политический характер. 14 февраля, в день открытия сессии Думы, Межрайонный комитет и поддерживавшие его организации вновь призвали рабочих к забастовке, на этот раз под лозунгами мира, демократии и даже республики 9.

Массовые забастовки случались и раньше, но их размах теперь был совершенно иным, а требования начали выходить далеко за пределы вопроса о хлебе. Перемена настроения была заметна даже такому стороннему наблюдателю, как Морис Палеолог, – 6 марта (21 февраля по новому стилю) он записал в дневнике:

Сегодня утром у булочной на Литейном мне бросилось в глаза злобное выражение лиц всех этих бедных людей в очереди, большинство их простояли тут всю ночь 10.

Спокойствие в Петрограде зависело от градоначальника генерал-майора Александра Павловича Балка, от полиции (3500 человек на город с населением в два с лишним миллиона) и от командующего гарнизоном генерал-майора Сергея Семеновича Хабалова. Их действия координировал министр внутренних дел Протопопов, который при начале кризиса прежде всего обратился за советом к духу Распутина 11. Подчиненных Протопопова отравляло взаимное недоверие. Балк, в частности, обвинял Хабалова в том, что тот “неспособен руководить собственными подчиненными” 12. На шефа полиции Алексея Тихоновича Васильева, получившего эту должность исключительно благодаря дружбе с Протопоповым, надеяться тоже было нечего, а главным достоинством самого Балка считалось аккуратное делопроизводство 13.

Всё это было бы не так и важно – к некомпетентности правительственных чиновников в России было не привыкать, – если бы можно было положиться на солдат под командованием Хабалова. Петроградский гарнизон составляли 200 тысяч солдат, которые размещались в казармах в центре города. Большинство этих людей жили в условиях, мало чем отличавшихся от положения их крепостных предков 14. Как вспоминал Альфред Нокс,

столичный гарнизон составляли гвардейские батальоны запаса и несколько линейных частей <���…>, большинство из которых никогда не участвовали в боевых действиях. Ими командовали офицеры, уволенные с фронта после ранения и рассматривавшие службу в столице как род восстановительного отпуска, или недавние выпускники военной академии.

Один скептически настроенный русский генерал говорил Палеологу в ноябре 1916 года:

По моему мнению, столицу давно уже следовало бы очистить от охраняющих ее частей. <���…> Если Господь не упасет нас от революции, то развяжет ее не народ, а армия 15.

Генерал ошибался. Армия в самом деле сыграла решающую роль, но она вступила в игру, когда народ уже взбунтовался. Все началось с праздника, пусть импортированного и не совсем полноценного. Международный женский день был придуман перед войной немецкой социалисткой Кларой Цеткин. В Петрограде его отмечали 23 февраля, через полтора месяца после годовщины Кровавого воскресенья. В первые годы многие русские товарищи сомневались в том, стоит ли отмечать этот праздник, и споры о его пропагандистской ценности продолжались и в феврале 1917 года. Планировалось шествие, но были опасения, что участников будет слишком мало и что придут главным образом женщины.

Мы должны научить рабочий класс выходить на улицы, – писал Шляпников Ленину, – но времени на это не было 16.

Он добавлял (и не в первый раз), что типографии у него больше нет, а без манифестов и прокламаций большевики не смогут повести за собой никого. Другие фракции, однако, видели в празднике некоторый шанс для своей пропаганды. Листовка, выпущенная “Межрайонкой” и воспроизведенная у Шляпникова, была недвусмысленна:

Виновато правительство. Оно начало эту войну и не может ее закончить. Оно разоряет страну и несет ответственность за то, что вы голодаете <���…>. Довольно! Долой преступное правительство и банду воров и убийц! Да здравствует мир! 17

Если бы морозы снова усилились, или в город завезли бы достаточное количество муки, или хотя бы в заводских уборных хватило угля, чтобы оттаяли замерзшие канализационные трубы – забастовки, возможно, были бы более сдержанными. Однако утром в четверг 23 февраля работницы Торшиловской прядильно-ниточной мануфактуры на Выборгской стороне были настроены решительно. Митинг по случаю Женского дня завершился массовым прекращением работы. Во время шествия к женщинам присоединялись рабочие с заводов “Новый Лесснер” и “Эриксон”. К полудню на главной улице Выборгской стороны, Сампсониевском проспекте, собралось около 50 тысяч протестующих 18.