Олег Будницкий - Терроризм в Российской Империи. Краткий курс [калибрятина]

Войдя в середину грота, я схватил Иванова сзади за руки; он стал вырываться; во время борьбы, происходившей молча, мы прислонились к стене грота. В это время Нечаев закричал:

– Где же он? – и схватил впотьмах меня одной рукой за лицо, стараясь зажать мне рот, а другой за горло.

Я принужден был выпустить Иванова и, освободив себя от рук Нечаева, закричал:

– Что вы меня душите, это я. Николаев!

В это время Иванов, вырвавшись от меня, побежал к выходу; тогда Успенский закричал:

– Убежал, ловите!

Кузнецов схватил Иванова и повалил его у входа в грот. Тогда Нечаев, я и Успенский бросились на Иванова. Нечаев сел на грудь Иванову и стал его душить. Кузнецов сидел на ногах, а я и Успенский стояли около и ничего не делали. В это время Иванов несколько раз крикнул и сказал:

– За что вы меня бьете, что я сделал?

Нечаев выругал нас всех за то, что мы не помогали душить Иванова, и потребовал башлык, который я снял с Кузнецова и подал Нечаеву. Последний мне кричал:

– Души! – и я второпях стал искать шею Иванова, но схватил только за руку Нечаева, душившую Иванова, причем Иванов успел повернуться лицом к земле и довольно громко простонать.

Немного погодя он уже не кричал, но еще шевелился. Тогда Нечаев взял у меня револьвер и прострелил им голову Иванова. После этого Нечаев привязал к ногам Иванова каменья; я же привязывал к рукам, но от волнения привязать не мог, почему Нечаев стал привязывать сам, и где он их привязал – не знаю. После этого мы все стащили Иванова в пруд» [60].

Так в России был совершен первый «успешный» террористический акт. Мотив убийства – разногласия Иванова с организатором «Народной расправы» Сергеем Геннадиевичем Нечаевым. Одной из причин, «усиливших раздор между ними, – говорил на суде Кузнецов, – было приказание Нечаева… о том, чтобы Иванов наклеивал прокламации в столовых слушателей академии и библиотек. Иванов сказал, что после этого кухмистерские закроются и тогда негде будет обедать. Я в этом отношении стоял за него; тогда кто-то заявил, кажется, Нечаев, что этот вопрос должен идти на обсуждение комитета, Иванов, имея уже случай заметить, что комитет всегда решает спор в пользу Нечаева, отказался. Это сильно рассердило Нечаева» [61].

Еще бы! Иванов затронул опасную тему. Ведь «комитет» и состоял из одного Нечаева. Этот мистификатор, явившись весной 1869 году за границу, сумел убедить Михаила Бакунина и Николая Огарева, что он посланец новой, многочисленной и активной когорты русских революционеров. Издав при помощи эмигрантов ряд ультрареволюционных прокламаций и заручившись бакунинским мандатом (за номером 2771!), что он является представителем «Всемирного революционного союза», Нечаев вернулся в Россию в сентябре 1869 года, как «право имеющий». Еще бы: его мандат был подписан Михаилом Бакуниным, одним из самых известных революционеров мира, а на печати было выгравировано: «Европейский Революционный Союз. Главный Комитет». Никакого Европейского революционного союза, так же как, впрочем, всемирного, не существовало, а Главным комитетом можно было счесть разве что Бакунина, Огарева и Нечаева, развернувших в 1869–1870 годах пропагандистскую кампанию и рассылавших ультрареволюционные прокламации нередко по случайным адресам.

В Москве Нечаев начал формировать «пятерки», составившие костяк «Народной расправы», преимущественно из студентов Петровской земледельческой академии. И тут на его пути оказался Иванов… Однако для Нечаева «устранение» Иванова было не только способом «наведения порядка» в организации. Это было осуществление на практике принципов, которые он считал обязательными для революционера.

25 ноября труп, обнаруженный местными крестьянами в пруду, был опознан студентами академии. 26 ноября при обыске в квартире Успенского, произведенном по другому поводу, были обнаружены бумаги, указывавшие на причастность хозяина к «Народной расправе». Начались аресты, и полиция быстро установила участников организации и непосредственных убийц Иванова. Нечаев успел бежать за границу. «Катехизис революционера»

При обыске у Успенского была изъята, среди прочего, «печатная, в 16-ю долю листа книжка на иностранном языке, как бы на итальянском». Ее даже отправили сначала в Министерство иностранных дел для перевода. Однако оказалось, что это шифр. В записной книжке Кузнецова нашли к нему ключ, и вниманию изумленной публики был предложен текст «Катехизиса революционера» Нечаева, ставшего одним из самых знаменитых революционных «манифестов». В дни процесса нечаевцев (1871) власти напечатали «Катехизис…» в «Правительственном вестнике», рассчитывая (не без оснований) использовать его для дискредитации революционеров. Сам Бакунин в письме к Нечаеву впоследствии назвал его творение «катехизисом абреков» [62].

Заново расшифрованный и уточненный текст «Катехизиса…» историк Алексей Шилов опубликовал в 1924 году в журнале «Борьба классов». С тех пор, вплоть до 1990-х годов, в России он полностью не переиздавался. Почему? Думаю, большевики опасались нежелательных ассоциаций. В 1920-е годы «родства» с Нечаевым они еще не стеснялись. Один историк, к примеру, писал: «Нечаев в истории нашего движения применил именно те приемы тактической борьбы, которые нашли более широкое и глубокое воплощение в движении русского большевизма, боровшегося одинаково как со своими классовыми врагами, так и со своими политическими противниками – меньшевиками и эсерами» [63].

Впоследствии от этого «предтечи» всячески открещивались, объявляли «нечаевщину» случайным явлением в русском революционном движении или же вовсе стремились о ней не упоминать. Впрочем, судите сами. Ниже приводится полный текст «Катехизиса революционера».

«Катехизис революционера»

Отношение революционера к самому себе

§ 1. Революционер – человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью – революцией.

§ 2. Он в глубине своего существа не на словах только, а на деле разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Он для него – враг беспощадный, и если он продолжает жить в нем, то для того только, чтоб его вернее разрушить.

§ 3. Революционер презирает всякое доктринерство и отказался от мирной науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает только одну науку, науку разрушения. Для этого, и только для этого, он изучает теперь механику, физику, химию, пожалуй, медицину. Для этого изучает он денно и нощно живую науку людей, характеров, положений и всех условий настоящего общественного строя, во всех возможных слоях. Цель же одна – наискорейшее и наивернейшее разрушение этого поганого строя.