Дмитрий Галковский - Николай Ленин. Сто лет после революции. 2331 отрывок из произведений и писем с комментариями [publisher: SelfPub]

<���…> Ограбленные помещиками, задавленные произволом чиновников, опутанные сетями полицейских запретов, придирок и насилий, связанные новейшей охраной стражников, попов, земских начальников, крестьяне так же беззащитны против стихийных бедствий и против капитала, как дикари Африки. Только в диких странах и можно встретить теперь такое повальное вымирание от голода, как в России Х Х века.

Но голод в современной России, после стольких хвастливых речей царского правительства о благе нового землеустройства, о прогрессе хуторского хозяйства и т. д., не пройдет без того, чтобы многому научить крестьян. Голод погубит миллионы жизней, но он погубит также остатки дикой, варварской, рабьей веры и царя, мешающей понять необходимость и неизбежность революционной борьбы против царской монархии, против помещиков.

(«Голод», 30 марта)

650

Ведь это подло – позволять ругать, когда нельзя хвалить.

(Письмо в редакцию «Правды», 22 апреля)

651

В современной России есть две буржуазии. Одна, это – очень узкий слой зрелых и перезрелых капиталистов <���…> Другая буржуазия, это очень широкий слой совсем незрелых, но энергично стремящихся созреть мелких и частью средних хозяев, преимущественно крестьян.

(«Либерализм и демократия», 2 мая)

652

Гуревичи делают глазки «прогрессизму».

(«Избирательная кампания в IV Думу», 8 мая)

653

В крепостной России 40-х годов ХIX века Герцен сумел подняться на такую высоту, что встал в уровень с величайшими мыслителями своего времени. Он усвоил диалектику Гегеля. Он понял, что она представляет из себя «алгебру революции». Он пошёл дальше Гегеля, к материализму, вслед за Фейербахом. Первое из «Писем об изучении природы» – «Эмпирия и идеализм», – написанное в 1844 году, показывает нам мыслителя, который, даже теперь, головой выше бездны современных естествоиспытателей-эмпириков и тьмы тем нынешних философов, идеалистов и полуидеалистов. Герцен вплотную подошёл к диалектическому материализму и остановился перед – историческим материализмом.

Эта «остановка» и вызвала духовный крах Герцена после поражения революции 1848 года <���…> революционность социалистического пролетариата ЕЩЁ НЕ созрела. Этого не поняли и не могли понять рыцари либерального российского языкоблудия <���…> Герцен принадлежал к помещичьей, барской среде. Он покинул Россию в 1847 г., он не видел революционного народа и не мог верить в него. Отсюда его либеральная апелляция к «верхам». Отсюда его бесчисленные слащавые письма в «Колоколе» к Александру II Вешателю, которых нельзя теперь читать без отвращения. <���…> Однако справедливость требует сказать, что, при всех колебаниях Герцена между демократизмом и либерализмом, демократ все же брал в нём верх. Когда один из отвратительнейших типов либерального хамства, Кавелин, восторгавшийся ранее «Колоколом» именно за его ЛИБЕРАЛЬНЫЕ тенденции, восстал против конституции, напал на революционную агитацию, восстал против «насилия» и призывов к нему, стал проповедовать терпение, Герцен порвал с этим либеральным мудрецом. Герцен обрушился на его «тощий, нелепый, вредный памфлет», писанный «для негласного руководства либеральничающему правительству», на кавелинские «политико-сентиментальные сентенции», изображающие «русский народ скотом, а правительство умницей». «Колокол» поместил статью «Надгробное слово», в которой бичевал «профессоров, вьющих гнилую паутинку своих высокомерно-крошечных идеек, экс-профессоров, когда-то простодушных, а потом озлобленных, видя, что здоровая молодежь не может сочувствовать их золотушной мысли».

(«Памяти Герцена», 8 мая)

654

Бесстыдная веховская проповедь кадетских идеологов, гг. Струве, Ланде и Ко, зацелованных Розановым и Антонием Волынским.

(«Политические партии в России», 23 мая)

655

Следует отметить следующее рассуждение г. Когана: «Мы в России, – пишет он, – привыкли прилагать очень большой масштаб для определения того, что называется крупным или некрупным предприятием, ввиду необычайной, как известно, концентрации у нас капитала, превосходящей концентрацию его даже в Германии…»

Сравнение с Германией неправильно. У нас, например, на Урале нет или очень мало мелких предприятий в горной и металлургической промышленности по причинам совсем особого рода – вследствие отсутствия полной свободы промышленности, вследствие пережитков средневековья. А наше казенное (или, что все равно, наше народническое) различение фабрично-заводской и «кустарной» промышленности, разве оно не делает нашу промышленную статистику несравнимою с германской? Разве оно не обманывает сплошь да рядом наблюдателя насчет «необычайной концентрации» в России, заслоняя «необычайную» РАЗДРОБЛЕННОСТЬ тьмы мелких крестьянских предприятий?

(«Анкета об организациях крупного капитала», июнь)

656

Из Парижа я нынешним летом забрался очень далеко – в Краков. Почти Россия! И евреи похожи на русских, и граница русская в 8 верстах.

(Письмо матери, 1 июля)

657

Ещё бы лучше так ответить Бронштейну в «почтовом ящике» <���нашей газеты>: «Бронштейну (Вена). Напрасно трудитесь посылать склочные и кляузные письма. Ответа не будет.»

(Письмо в редакцию «Правды», 19 июля)

658

Швейцарию местные социалисты зовут «республикой лакеев». Мелкобуржуазная страна, в которой одной из важнейших отраслей давно уже был трактирный промысел, слишком зависела от богатых тунеядцев, выкидывающих миллионы на летние прогулки по горам. Мелкий хозяйчик, раболепствующий перед туристом-богачом, вот каков был до последнего времени наиболее распространённый тип швейцарского буржуа.

(«В Швейцарии», 25 июля)

659

Россия в очень многих и очень существенных отношениях, несомненно, представляет собой одно из азиатских государств и притом одно из наиболее диких, средневековых, позорно-отсталых азиатских государств.

(«Демократия и народничество в Китае», 28 июля)

660

Боевой, искренний демократизм пропитывает каждую строчку платформы Сунь Ят-сена. <���…> Перед нами действительно великая идеология действительно великого народа, который умеет не только оплакивать своё вековое рабство, не только мечтать о свободе и равенстве, но и БОРОТЬСЯ с вековыми угнетателями Китая.

Напрашивается само собой сравнение временного президента республики в диком, мёртвом, азиатском Китае и разных президентов республик в Европе, в Америке, в странах передовой культуры. ТАМОШНИЕ президенты республик – сплошь дельцы, агенты или куклы в руках буржуазии, насквозь прогнившей, с ног до головы, запачканной грязью и кровью, не кровью падишахов и богдыханов, а кровью рабочих, расстреливаемых за стачки во имя прогресса и цивилизации. Тамошние президенты – представители буржуазии, которая отреклась давно-давно от всех идеалов молодости, которая проституировала себя до конца, продала себя целиком миллионерам, миллиардерам, обуржуазившимся феодалам и т. д.