Иван Саблин - Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации

В то время как формирование антибольшевистского правительства было отложено после неудачного государственного переворота 30–31 марта 1921 года, Учредительное собрание Дальнего Востока приняло 27 апреля 1921 года Конституцию (Основной закон) ДВР, завершив тем самым формирование по-прежнему номинально единого дальневосточного государства. На бумаге республика называлась демократической и управлялась в строгом соответствии с законом. Конституция гарантировала гражданские свободы, вводила центральный и областные парламенты, отменяла смертную казнь и включала в себя положения о территориальной и экстерриториальной автономии, сильно напоминавшие эсеровский проект. Право голоса предоставлялось лицам старше 18 лет, и все выборы основывались на «четыреххвостке» [672].

Вместе с тем, согласно Конституции, Народное собрание стало парламентом, собирающимся на короткие сессии, а коллективный «президент», или Правительство ДВР из семи человек, получил широкие законодательные полномочия. Парламент ежегодно собирался на две сессии, начинавшиеся 1 февраля и 1 ноября. Хотя депутаты имели право определять продолжительность каждой сессии, им следовало прерываться на «время полевых работ». Согласно статье 43, между сессиями парламента правительство имело право принимать временные законы. Хотя эти временные законы не могли противоречить Конституции и нуждались в утверждении парламентом в момент его созыва, эти полномочия уподобили правительство республики ВЦИКу Советской России, который был верховной властью в РСФСР в промежутках между Всероссийскими съездами советов. Подобно ВЦИКу, формирующему Совнарком, правительство ДВР назначало Совет министров. Помимо законодательной власти оно обладало и исполнительной, деля ее с Советом министров. Судебная власть была провозглашена независимой, но верховный суд создан не был. Кроме того, Конституция не до конца упразднила цензуру и оставила ряд лазеек, которыми могли воспользоваться правительство и Совет министров [673].

Конституция ДВР находилась под сильным влиянием социалистических идей. Она отменяла частную собственность на землю, недра, леса, воды и природные ресурсы. Вся земля, находившаяся в частной собственности, объявлялась достоянием «трудового народа». «Общим и основным источником права на пользование землей» провозглашался «личный труд». Как и в Конституции РСФСР, труд считался обязанностью всех граждан. Рабочий день был ограничен восемью часами. Конституция гарантировала еженедельный отдых и оплачиваемый отпуск, запрещала труд детей младше 16 лет и ограничивала труд женщин и детей младше 18 лет. Кроме того, она гарантировала отпуск по беременности и родам в 12–16 недель в зависимости от места работы. Конституция гарантировала социальную защиту за счет нанимателей и всеобщее бесплатное образование. Правительство ДВР должно было установить размеры минимальной заработной платы, скоординировав это решение с профессиональными союзами [674].

В полном соответствии с предписаниями Политбюро ЦК РКП(б) Конституция ДВР представляла собой компромисс между капитализмом и социализмом, форму государственного капитализма, напоминавшую систему, сложившуюся в РСФСР после введения в марте 1921 года НЭПа, но с более обширной экономической свободой. Частная собственность как таковая отменена не была. Конституция ДВР допускала принятие дополнительных законов для введения коммерческого земледелия. Частные лица и компании обладали правом на аренду и использование природных ресурсов на срок до 36 лет. Иностранцы тоже могли получать концессии, хотя приоритет представлялся гражданам и обществам ДВР и РСФСР, а общественные организации имели преимущество перед частными. Вне отдельно оговоренных случаев все сборы в пользу государства осуществлялись в форме налогов [675].

Либералы и умеренные социалисты отказались признать систему ДВР демократической, поскольку ее Конституция вручила исполнительную и законодательную власть правительству, которое никому не было подотчетно, а Народное собрание оказалось непостоянно действующим органом. Кадет Кроль назвал новую систему самодержавием комиссаров, сравнивая ее с номинальным конституционализмом Российской империи: Октябрьский манифест 1905 года тоже провозгласил гражданские свободы, но не положил конец угнетению. Ему вторил сибирский областник эсер Иван Александрович Якушев, заявив, что Конституция ДВР сама себе противоречит и существует лишь для прикрытия коммунистической диктатуры. И Кроль, и Якушев критиковали бюрократизацию самоуправления. Некоторые критики требовали нового Учредительного собрания, которое приняло бы настоящую Конституцию буферного государства [676].

Действительно, Конституция ДВР не смогла помешать злоупотреблениям со стороны подконтрольного РКП(б) большинства депутатов Учредительного собрания и сформированного ими правительства. Депутаты в обход выборов провозгласили себя Народным собранием ДВР первого созыва, которое вновь соберется осенью [677]. Кроме того, «теневая» конституция, изложенная в резолюциях Дальбюро, устанавливала строгий контроль РКП(б) над республиканскими органами власти. Все военные дела, а также вопросы внешней политики сначала обсуждались Дальбюро и лишь потом передавались Правительству ДВР, а решения по всем другим вопросам должны были получать одобрение Дальбюро [678]. Кроме того, большевики через коммунистическую фракцию контролировали Совет министров. Он имел полномочия лишь на обсуждение малозначимых военных и внешнеполитических вопросов, а все более важные темы опять же должны были пройти Дальбюро [679].

Хотя обе ассамблеи претендовали на уважение к мнению народа и предусматривали формирование парламентов, ни одно из двух предлагаемых государств не было реальной альтернативой белой или красной автократии. Владивостокский проект ничего не говорил о реальных полномочиях парламента и его устройстве, а Конституция ДВР отвела парламенту вторую роль после всесильного правительства в системе, напоминающей РСФСР с ее съездами Советов и исполкомами.

Недемократические конституции и авторитарные методы читинского и владивостокского правительств вызвали серьезную оппозицию со стороны умеренных социалистов и либералов. Но большевики и консерваторы по-прежнему пытались уйти от красно-белой дихотомии Гражданской войны и изобразить свои правительства «третьим путем», который соответствует интересам всей российской нации.

Большинство в читинском Учредительном собрании, подконтрольное РКП(б), не согласилось на коалиционное правительство ДВР; все семь мест были зарезервированы за большевиками, некоторые из которых изображали из себя беспартийных представителей крестьянства. С точки зрения умеренной прессы, это означало, что власть остается в руках Краснощёкова и Дальбюро, а Гражданская война будет продолжаться [680]. Представители социалистической оппозиции заявили, что вступят в Совет министров лишь в том случае, если он получит верховную власть, а правительство ДВР сохранит за собой лишь «почетные» президентские функции. Большевики не пошли на уступки, но 12 мая 1921 года коалиционный социалистический Совет министров все же был сформирован. Он насчитывал одиннадцать большевиков, три меньшевика и одного народного социалиста. Большевики Евгений Михайлович Матвеев (брат Н. М. Матвеева) и Юрин стали соответственно министрами внутренних дел и иностранных дел. Умеренные социалисты возглавили Министерство народного просвещения (меньшевик Лукс), образования (энес Шрейбер), финансов (меньшевик Бинасик) и промышленности (меньшевик Анисимов). Большевиками были все областные эмиссары – надзирающие представители центрального правительства при органах местного самоуправления, аналог комиссаров Временного правительства в 1917 году. Переговоры с эсерами, отказавшимися вступить в Совет министров, продолжались на протяжении мая 1921 года [681].