Иван Саблин - Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации

Необходимость добиться хоть какой-то народной поддержки заставила новое владивостокское правительство разработать модель, отличавшуюся от других консервативных белых правительств, существовавших на Дальнем Востоке. Решения Первого Несоциалистического съезда стали основой деятельности Временного Приамурского правительства и впоследствии обобщены в документе под названием «Государственное устройство на территории Временного Приамурского правительства». Приамурское государственное образование было удивительно похоже на ДВР. Как и в Чите, правительство обладало широкими полномочиями. Оно назначало кабинет под названием Совет управляющих ведомствами. Будучи зависимым от демократически настроенных каппелевцев, правительство обещало созвать Приамурское народное собрание «на основе самого широкого (всеобщего) и демократического избирательного закона». Оно не тронуло земства и органы городского самоуправления. В то же время юридически Конституция была контрреволюционной. Временное приамурское правительство применяло законы Российской империи и судебные положения времен Александра II [696].

Положение о Приамурском народном собрании не предусматривало четкого разделения властей. Парламент осуществлял законодательную власть совместно с правительством. Совет управляющих ведомствами был подотчетен как парламенту, так и правительству. Правительство могло отозвать депутатов из парламента, если против них будут выдвинуты обвинения в антигосударственных действиях. Как и в ДВР, правительство имело право издания временного законодательства между сессиями парламента. Хотя сессии Приамурского народного собрания не были ограничены по времени, оно, в отличие от Народного собрания ДВР, не могло никак изменить государственное устройство. Приамурский избирательный закон использовал «четыреххвостку», но исключал членов радикальных левых партий. В соответствии с резолюциями Первого съезда несоциалистических организаций голосовать можно было лишь с 21 года, а избираться – с 25 лет [697]. Таким образом, с формальной точки зрения приамурская государственная система была менее демократичной, чем система в ДВР.

Местное самоуправление тоже было ограничено. Правительство Меркулова назначало уездных (районных) уполномоченных, обладавших широчайшими административными полномочиями и контролировавших земства; кроме того, оно восстановило посты сельских старост и волостных старшин. Дополнительные указы ограничивали свободу прессы – созданием специального суда другие политические права населения [698]. Приамурское правительство не стало отменять смертную казнь и вернуло в школьную программу религию [699]. Кроме того, оно вновь ввело несколько положений, действовавших при власти Александра Васильевича Колчака, в первую очередь направленных против радикальных социалистов и анархистов, подвергавшихся административной ссылке [700].

Временному Приамурскому правительству оказалось нелегко завоевать широкую народную поддержку, и причиной тому была не только недемократическая система управления. Неясные отношения меркуловского правительства с японским командованием плохо сочетались с его националистическими лозунгами. Правительство ДВР, осуждавшее интервенцию, выглядело более убедительно, особенно после того, как японские войска помогли подавить забастовку, последовавшую за переворотом во Владивостоке. Правительство Меркулова было так слабо связано с народом, что это играло на руку большевикам, для которых либеральная альтернатива представляла бы бóльшую опасность. План большевиков заключался в том, чтобы мобилизовать «социалистические группировки и демократические элементы» против владивостокских властей, в том числе создавая партизанские отряды, действующие под национально-оборонческими лозунгами. Местные резолюции в сельской местности (скорее всего, инициированные большевиками и представителями других социалистических партий) призывали к свержению режима Меркулова, опирающегося на иностранные штыки. Более того, некоторые депутаты бывшего Приморского народного собрания, социалисты и крестьяне, вновь собрали парламент в Имане, лишив переворот Меркулова остатков легитимности [701]. Созыв Приамурского народного собрания мог укрепить новую власть. Но явка на выборы была незначительной из-за бойкота со стороны рабочих организаций и меньшевиков. В отсутствие большинства социалистов главная борьба развернулась между либералами и правыми [702].

В парламенте, который начал свою работу 21 июля 1921 года, большинство принадлежало консерваторам. Князь Кропоткин и священник Иоанн Гаврилович Кудрин возглавили фракцию национал-демократов (22 члена), в которую входили Руднев, Николай Александрович Андрушкевич, Николай Степанович Зибзеев, Владимир Карпович Жуковский-Жук и другие. Отдельная фракция несоциалистического съезда насчитывала девять членов. Василий Павлович Абоимов и К. П. Ким возглавляли крестьянскую фракцию с левым уклоном (11 членов). Знаменский, Болдырев и Аполлон Николаевич Кругликов состояли в демократической фракции (7 членов). Кроль был единственным членом фракции кадетов. Мансветов возглавлял фракцию эсеров (4 члена). Кроме того, в парламенте были казачья фракция (7 членов), консервативная крестьянская фракция (5 членов), прогрессивная демократическая фракция, состоящая из одного Эдуарда Иосифовича Синкевича, и несколько депутатов вне фракций, в том числе сибирский областник Анатолий Васильевич Сазонов [703]. Многие представители левой оппозиции были теми, кто покинул Читу из-за недовольства Учредительным собранием.

Несоциалистическое большинство выступало за сотрудничество с правительством Меркулова как временной властью. Но среди консерваторов не было единства. Синкевич, выступавший от лица торгово-промышленного класса, поддерживал скорый созыв учредительного съезда, призванного формализовать новое государственное образование. Андрушкевич предлагал созвать Земский собор для разрешения кризиса во всей России. Согласно газете «Вечер», некий правый депутат заявил в разговоре с ее корреспондентом, что парламент – чуждая форма власти, навязанная русскому народу, и задача правых заключается в том, чтобы продемонстрировать всю его абсурдность. Не было среди консерваторов согласия и по вопросу присутствия японских войск. Андрушкевич требовал пересмотра договора от 29 апреля 1920 года, чтобы Владивосток получил право на вооруженные силы, но не критиковал японцев. Синкевич утверждал, что иностранные концессии вредят интересам России на Дальнем Востоке, но вслух японцев не упоминал. Правительство Меркулова и консервативное большинство парламента расходились по вопросу о том, кто должен войти в кабинет. Переговоры продолжались до сентября 1921 года, когда Совет управляющих ведомствами возглавил В. Ф. Иванов (по оценке умеренно националистической парижской эмигрантской газеты «Общее дело», демократ). Левая оппозиция не выдвинула последовательной программы, предпочитая выступать с протестами. Мансветов утверждал, что эсеры не признают новое правительство. Павел Лукьянович Назаренко из левой крестьянской фракции обвинил правительство в том, что оно не допускает к выборам большинство населения, и призвал к переговорам с Приморским народным собранием в Имане. Впрочем, Назаренко критически относился и к политическим партиям, злоупотреблявшим невежеством крестьянских масс [704].