Иван Саблин - Дальневосточная республика. От идеи до ликвидации

Но лишь буряты смогли хотя бы отчасти осуществить свое право на административную, судебную, экономическую и культурную национальную автономию в соответствии с Конституцией ДВР. И в этом опять была заслуга бурятских политиков. В последний день Учредительного собрания, 27 апреля 1921 года, бурятские депутаты провозгласили себя Бурят-монгольским съездом и сформировали Временное управление Бурят-монгольской автономной области (БМАО) в составе ДВР [731]. Хотя Политбюро высказалось в поддержку бурят-монгольской автономии еще в октябре 1920 года, ее осуществление на деле было затруднительным из-за конфликтов с властями неавтономных областей республики, а также склонности руководства ДВР к русскому национализму. Принятие законодательства откладывалось на протяжении месяцев. Временное управление БМАО получило правовое оформление лишь законом от 18 августа 1921 года [732]. Поскольку точные границы автономной области не были обозначены, конфликты за землю, особенно обострившиеся между различными группами населения с лета 1917 года, не прекратились. Продолжалась и эмиграция бурят-монголов во Внешнюю Монголию [733]. Кроме того, некоторые бурят-монголы были против автономии. Против бурятских националистов выступало религиозное балагадское движение под руководством буддийского монаха Лубсан-Сандана Цыденова, попытавшееся в 1919 году создать независимое теократическое государство [734].

Агван Доржиев, видный буддийский монах, служивший посредником между царским, а затем советским правительством и Тибетом, подчеркивал интернационалистский аспект национального самоопределения в постимперской России, первоначально выдвинутый Элбеком-Доржи Ринчино в 1920 году [735]. Но, в отличие от Ринчино, Доржиев в обращении в Наркоминдел и Наркомат по делам национальностей (Наркомнац) летом 1921 года говорил не о распространении мировой революции, а о создании буферных государств, разделяющих великие державы. Прибайкалье, Забайкалье, Монголия и, возможно, Тибет должны были стать буфером между Россией, Японией и Китаем – этот план очень напоминал выдвинутый в 1919 году проект монгольской федерации. В то же время Доржиев утверждал, что советское влияние позволяет построить новую жизнь на основе проникших в Монголию революционных идей, и указывал, что улучшение материальных условий населения поможет распространению влияния большевиков [736]. Наряду с успехом Монгольской революции в 1921 году усилия Доржиева, безусловно, внесли свой вклад в создание бурят-монгольских автономий как в ДВР, так и в РСФСР (в начале 1922 г.). Кроме того, в 1921 году он сумел добиться возвращения буддийского храма в Петрограде общине буддистов [737].

Все коренные народы, кроме бурят, чаще всего назывались в документах ДВР «туземными племенами». Несмотря на отказ от уничижительного термина «инородец», они по-прежнему воспринимались властями как варвары. Правительство ДВР придерживалось европоцентричного патернализма, считая, что эти «вымирающие» племена не имеют собственной культурной жизни и нуждаются в защите, а не в праве на культурно-национальную автономию [738]. В полном соответствии с классификацией царского времени они подразделялись на оседлых, кочевых и бродячих [739]. Предполагалось предоставить им право самоуправления и особые экономические права на определенных территориях. Хотя была заявлена цель не сбора налогов, а «поднятия культуры» [740], «инородческий вопрос» нужно было решить, потому что и для ДВР, и для РСФСР по-прежнему был важен доход от пушного промысла, которым в том числе занималось и коренное население [741]. Тем не менее осуществление проекта на деле снова затянулось.

Австромарксистские идеи, пользовавшиеся поддержкой бундовцев и сибирских областников, были включены в первый законопроект об автономии национальных меньшинств, населяющих ДВР, составленный меньшевиками Луксом и его заместителем Яном Яновичем Петровичем. В 1917 году Лукс принимал участие в дискуссиях о национальном самоопределении с сибирскими областниками и включил результаты этих дискуссий в законопроект [742]. Согласно законопроекту, все граждане ДВР, принадлежащие к той или иной национальности, объединялись в общегосударственный автономный национальный союз, подобный тем, что были предусмотрены Конституцией УНР [743]. Каждый гражданин ДВР мог вступить в такой союз или покинуть его. Автономные национальные союзы имели право издавать обязательные для своих членов постановления, представлять соответствующие национальности, организовывать школьное обучение на родных языках, собирать налоги со своих членов и разрешать другие экономические, культурные и административные вопросы. Согласно законопроекту только украинцы, евреи, тюрко-татары и корейцы могли немедленно осуществить свое право на культурно-национальную автономию, что фактически делало их нациями-основательницами ДВР наряду с русскими и бурятами. Те, кто принадлежал к другим этническим группам, должны были подать заявку в Министерство по национальным делам. Подобные заявки должны были подписать по крайней мере 500 граждан ДВР, обладающих правом голоса [744].

В отличие от Конституции УНР законопроект об автономии национальных меньшинств, населяющих ДВР, даровал лицам без гражданства и иностранцам право вступления в подобные экстерриториальные сообщества. Министерство по национальным делам объяснило, что лицам, проживающим в ДВР, но не являющимся ее гражданами, может быть предоставлено активное избирательное право, поскольку национальная принадлежность не зависит от гражданства, что особенно актуально для украинцев и корейцев. Кроме того, весь проект основывался на уже существующих местных органах самоуправления – еврейских общинных советах, украинских радах и корейских национальных советах, в которые входили и иностранные граждане [745].

Министерство по национальным делам установило связь с общинами и политическими организациями меньшинств и начало внедрение системы культурно-национальной автономии на местах, а меньшинства получили представительство при Министерстве национальных дел. Школа передавалась национальной организации в том случае, если по крайней мере 75 % ее учеников принадлежали к данному меньшинству и если родители этих учеников входили в организацию [746]. К ноябрю 1921 года национальные школы исчислялись десятками – в первую очередь это были украинские школы в Амурской и Приамурской областях. Хабаровская учительская семинария включила в программу украинский язык и литературу; в Свободном открылась отдельная украинская учительская семинария. В ноябре 1921 года Министерство по национальным делам позволило Благовещенской уездной раде организовать культурно-национальную автономию в Амурской области, а ее глава, Николай Михайлович Левицкий, был признан главой национального подотдела при Амурском областном управлении [747].